Грязный лгун - [29]

Я сломя голову мчусь к дому.

— Папа? Мой отец здесь? — спрашиваю я. Дженет качает головой.

Я стараюсь увидеть, что за ее спиной, но она стоит в дверях, и я чувствую, что у меня сосет под ложечкой, я гадаю, что там за ней, я не знаю, плакать мне или бежать — должно быть, так чувствует себя зверь, впервые попавший в клетку.

— Бенджи, нам надо поговорить, — говорит она, но я не хочу играть в ее дурацкие игры, если ей действительно есть что сказать. Я не маленький мальчик, меня не нужно щадить, я просто хочу знать, в чем дело.

— Бенджи? — Теперь у Дженет взволнованный взгляд, она говорит нервным голосом, когда смотрит на меня, и я невольно думаю о матери.

— Что с ней? Что с мамой? — спрашиваю я. Дженет качает головой и дает мне пройти.

Я чувствую себя так глупо, когда вижу мои блокноты, разложенные на кухонном столе, обнаженные и раскрытые, все три, раскрытые на разных страницах.

Теперь я знаю, почему она так удивлена.

Теперь я знаю, почему она на меня так смотрела.

Мне достаточно посмотреть на слова в блокноте, чтобы понять, что их прочли, ощущение постороннего взгляда на них — как следы от ручки, когда на нее слишком сильно нажимаешь.

Я не знаю, да мне и наплевать, прочла ли она все. Она прочла достаточно, даже одного слова уже слишком, и я чувствую, как мои ноги охватывает огонь, он поднимается к моей груди, горит каждая клеточка моего тела.

— Это… — говорит Дженет сквозь пальцы — ее рука прикрывает рот, чтобы не дать словам сорваться с губ, а другой рукой она показывает на страницы, хранившие то, что должно было остаться лично моим навсегда или пока я не умру. — Это все правда?

Я хватаю их, все три сразу, собираю их в кучу, чтобы измять страницы, когда они перемешиваются, словно большие игральные карты.

— Это правда? — снова спрашивает она, убрав руку от губ, с трудом стараясь сохранить нормальное выражения лица, казаться спокойной — а я кричу прямо ей в лицо, потому что она смотрит на меня таким взглядом, словно СО МНОЙ, БЛИН, ЧТО-ТО НЕ ТАК!

— КТО ТЕБЕ ПОЗВОЛИЛ ЭТО ЧИТАТЬ? — И я прижимаю блокноты к себе так крепко, пытаясь понять, смогу ли я выдавить из нее все, что она прочла, вжимаю страницы в себя.

— Я ничего не имела этим в виду, я просто… мы просто беспокоились, и… — говорит она — она просит прощения, но мне плевать. Мне плевать, извиняется она или нет, мне плевать, когда она говорит, что сейчас я могу с ней поговорить об этом, если захочу — сейчас, когда она знает, когда самое тяжелое позади.

Я не разрешал ей этого.

Разве она не видит в этом разницы?

Для меня это важно.

Я не позволял ей лезть в душу, она украла ее.

— Ладно, я все это выдумал, ясно? Это просто рассказ… хорошо? Довольна? — И я подбираю сумку с пола, открываю ее и запихиваю записи в ее надежное чрево.

Дженет идет за мной, когда я иду к себе в комнату, она не заходит ко мне, но я хватаю всего пару вещей и снова прохожу мимо нее в коридор, раньше чем у нее появится возможность зайти.

Я не останусь здесь.

Больше не останусь. Во всяком случае, не на эту ночь, это точно.

Мне надо убраться отсюда, убраться из этого дома, от нее, от того, что мои тайны больше не тайны вовсе. Я сдохну, если останусь здесь, демоны схватят меня, потому что мои секреты больше не под защитой.

Хотя бы одна тайна цела — те страницы вырваны, хоть этого никто не знает.

— Ты куда? — спрашивает Дженет, но я не отвечаю.

— Посмотри на меня… Ты куда? — Но я еще быстрее иду к двери.

— Ты что, обкурился? — Я смеюсь про себя: плюс ко всему, что она прочла, она считает меня наркоманом.

Я открываю дверь, но она останавливает меня, становится между мной и дверью. Она больше не смотрит мне в глаза, она не видит, как я наблюдаю за ней, как мои тигриные глаза горят сквозь волосы. Она смотрит в пол, ее голос обращается к коврику:

— Я знаю, что я тебе не мать…

— Так не пытайся ею быть! — кричу я.

— Я могу помочь, я умею слушать.

Мне интересно, в какой книге они с отцом это прочли — ту главу про умение слушать, им следует вернуть за нее деньги, так как это полная чушь.

— Отстань от меня!

Дженет отходит в сторону.

Я выхожу из двери и бегу через лужайку, я бегу по тихой улочке, а солнце мелькает в сосновых иголках, и я бегу, а тень бежит за моей спиной, бегу, чтобы быть в безопасности.

Вы меня видели?

Иногда мне кажется, что во мне живут два человека.

Хороший и плохой.

Иногда я не знаю, кто я сейчас. Оба борются во мне. А потом, вдруг, я осознаю, что я либо тот, либо другой — я понимаю, хороший я или плохой, в ту минуту понимаю, но у меня остается ощущение, что я являюсь обоими сразу и что это неправильно. Потому что тогда я знаю: правда в том, что я не являюсь ни тем, ни другим, я — нечто среднее.

Я прекрасно помню те моменты, когда перехожу из одного состояния в другое.

Вот кто я.

Бенджи.

Я существую только когда я между ними. Я существую только когда я ничто.

Вот тогда я ничего не чувствую, тогда ничто не может причинить мне боль, тогда я могу начать откладывать в памяти то, что происходит со мной, когда я перехожу из одного в другого. Я могу хранить свои воспоминания, будто моя голова — это склад, полный коробок.

Некоторые я использую в качестве украшений для своих мыслей, как постеры, которыми оклеены стены моей спальни. Ласи — одна из этих фотографий, мой первый велосипед — тоже один из них, мои мягкие игрушки — все это мои приятные воспоминаний, все это я храню поблизости, пусть даже они и потускнели.