Грязными руками - [14]
Уго. Хватит! (Пауза.) Посмотри на меня. Иногда мне кажется, что ты притворяешься, будто веришь мне, а в действительности не веришь, а в других случаях, что в глубине души ты мне веришь, но делаешь вид, будто не веришь. Как на самом деле?
Жессика(смеясь). Ни то, ни другое.
Уго. Как бы ты поступила, если бы мне потребовалась твоя помощь.
Жессика. А разве я только что тебе не помогла?
Уго. Конечно, любовь моя, но я говорю не о такой помощи.
Жессика. Неблагодарный.
Уго(смотря на нее). Если бы я мог читать твои мысли...
Жессика. Спрашивай.
Уго(пожимая плечами). Господи, наверное, когда убьешь человека, чувствуешь себя тяжелым как камень. В голове у меня, должно быть, будет пустота. (Кричит.) Пустота! (Пауза.) Видела, какой он упругий! Какой живой! (Пауза.) Это правда, правда! Правда, я его убью — через неделю он будет валяться на полу с пятью пулями в шкуре. (Пауза.) Вот комедия!
Жессика(смеется). Бедная моя пчелка, если ты хочешь меня убедить, что станешь убийцей, начни с того, чтобы убедить в этом самого себя.
Уго. У меня не очень убедительный вид?
Жессика. Совсем неубедительный. Ты плохо справляешься с ролью.
Уго. Но я не играю, Жессика.
Жессика. Нет, играешь.
Уго. Нет, это ты играешь. Ты всегда...
Жессика. Нет, ты. К тому же, как ты можешь его убить, когда револьвер у меня?
Уго. Отдай его мне.
Жессика. Ни за что на свете — он мой по праву. Если бы не я, у тебя бы его отобрали.
Уго. Отдай револьвер.
Жессика. Не отдам! Я пойду к Хёдереру и скажу ему: я пришла вас осчастливить,— и когда он поцелует меня...
Уго, который делал вид, что смирился, бросается на нее, и, так же как в первой сцене, они падают на постель, борются, кричат и хохочут. Уго в конце концов отнимает у нее револьвер. Она кричит под занавес:
Осторожно! Осторожно! Револьвер может выстрелить!
ЗАНАВЕС
Картина четвертая
Кабинет Хёдерера.
Обстановка строгая, но комфортабельная. Направо письменный стол, в центре столик, заваленный книгами и бумагами и покрытый ниспадающим до пола ковром. Слева, в стороне, окно, через которое виден сад. В глубине направо - дверь; слева от двери - кухонный столик с газовой плиткой. На плитке кофейник. Разношерстные стулья. Действие происходит во второй половине дня.
Уго один. Приближается к письменному столу, берет хёдереровскую ручку. Затем подходит к плитке, берет кофейник и глядит на него, насвистывая. Тихо входит Жессика.
СЦЕНА I
Жессика, Уго.
Жессика. Что это ты делаешь с кофейником?
Уго быстро ставит кофейник на место.
Уго. Жессика, тебе запретили заходить в кабинет.
Жессика. Что ты делал с кофейником?
Уго. А ты что здесь делаешь?
Жессика. Пришла тебя повидать, дорогой.
Уго. Повидала? Теперь уходи. Хёдерер скоро придет.
Жессика. Как я соскучилась по тебе, моя пчелка!
Уго. У меня нет времени на игры, Жессика.
Жессика(осматриваясь). Конечно, ты неправильно все описал. Здесь пахнет табачным пеплом, как в моем детстве в кабинете отца. О запахе-то нетрудно было рассказать.
Уго. Послушай...
Жессика. Погоди! (Шарит в кармане своего костюма.) Я пришла, чтобы принести тебе его.
Уго. Кого его?
Жессика(вынимая из кармана револьвер и протягивая его на ладошке Уго). Вот его! Ты забыл.
Уго. Я не забыл, я его никогда не беру с собой.
Жессика. А зря, ты не должен с ним расставаться.
Уго. Жессика, поскольку ты, очевидно, не поняла, говорю тебе прямо: чтоб ноги твоей здесь больше не было. Если тебе приспичило поиграть, играй в саду или в пристройке.
Жессика. Уго, ты говоришь так, как будто мне шесть лет.
Уго. А кто виноват? Это невыносимо: ты посмотреть на меня не можешь, не рассмеявшись. Ничего себе будет картинка, когда нам стукнет по пятьдесят. Хватит - это не более чем привычка, и привычка дурная, твоя и моя. Понимаешь?
Жессика. Прекрасно понимаю.
Уго. Хочешь избавиться от нее?
Жессика. Хочу.
Уго. Прекрасно. Тогда начни с того, чтобы унести этот револьвер.
Жессика. Не могу.
Уго. Жессика!
Жессика. Он твой, и ты должен его забрать.
Уго. Я же сказал, что он мне не нужен.
Жессика. А что мне с ним делать?
Уго. Что угодно, это меня не касается.
Жессика. Ты, значит, хочешь заставить свою жену весь день таскать с собой револьвер?
Уго. Иди домой и положи его в мой чемодан.
Жессика. Но я не хочу идти домой, ты чудовище!
Уго. Не нужно было приносить.
Жессика. А тебе - забывать!
Уго. Говорю тебе, я его не забывал.
Жессика. Ах, не забывал? Значит, Уго, у тебя переменились планы?
Уго. Замолчи!
Жессика. Уго, посмотри мне в глаза. Изменились твои планы или нет?
Уго. Нет, не изменились.
Жессика. Ты собираешься или нет?..
Уго. Да, собираюсь, но не сегодня.
Жессика. Ах, Уго, миленький, почему же не сегодня? Я так скучаю, прочитала все романы, которые ты мне дал, и не желаю весь день валяться в постели, как одалиска. Так и потолстеть недолго. Чего ты ждешь?
Уго. Жессика, а ты все играешь.
Жессика. Это ты играешь. Вот уже десять дней ты принимаешь важный вид, чтобы произвести на меня впечатление, а он все еще жив. Если это игра, то она затянулась. Мы и говорить-то вынуждены шепотом, чтобы нас не подслушали, и мне приходится терпеть, когда ты капризничаешь как беременная женщина.
Уго. Ты прекрасно знаешь, что это не игра.
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.