Грязными руками - [15]
Жессика(сухо). Тогда еще хуже: ненавижу людей, которые не делают того, что задумали. Если ты хочешь, чтобы я тебе верила, сегодня же покончи с этим.
Уго. Сегодня не выйдет.
Жессика(обычным голосом). Вот видишь!
Уго. Какая ты навязчивая! К нему сегодня придут.
Жессика. Сколько народу?
Уго. Двое.
Жессика. Убей их тоже.
Уго. Нет ничего более неуместного, чем человек, продолжающий играть, когда другим надоело. Я совсем не прошу тебя мне помогать. Боже упаси! Я только хочу, чтобы ты мне не мешала.
Жессика. Хорошо же. Делай, что хочешь, если уж ты решил, что я должна существовать вне твоей жизни. Только забери револьвер, он мне карман оттягивает.
Уго. Если заберу, ты уйдешь?
Жессика. Возьми сначала.
Уго берет револьвер и кладет его в карман.
Уго. Теперь уходи.
Жессика. Минутку! Имею я право осмотреть рабочее место моего мужа? (Подходит к письменному столу Хёдерера. Указывая на него.) Кто здесь сидит? Он или ты?
Уго(неохотно). Он. (Показывая на второй стол.) Я работаю за этим столом.
Жессика(не слушая его). Это его почерк? (Берет листок с письменного стола.)
Уго. Да.
Жессика(сильно заинтересовавшись). Вот как!
Уго. Положи.
Жессика. Ты заметил, какой странный почерк? Он каждую букву пишет отдельно.
Уго. Ну и что?
Жессика. Как ну и что? Это очень важно.
Уго. Для кого?
Жессика. Для того, кто хочет узнать его характер. Нужно же знать, кого убиваешь. А какой зазор он оставляет между словами! Каждая буква как островок, а слово - архипелаг. Это что-нибудь да значит.
Уго. Что?
Жессика. Не знаю. Как обидно: здесь все можно прочитать - и его детские воспоминания, и про женщин, которые у него были, и как он влюбляется, а я читать не умею... Уго, купи мне книгу по графологии, я чувствую, что я очень способная.
Уго. Куплю, если сейчас же уйдешь.
Жессика. А это, кажется, табурет для игры на фортепьяно?
Уго. Он самый.
Жессика(садится на табурет и кружится). Как хорошо! Значит, он усаживается, закуривает, начинает говорить и крутится на табурете.
Уго. Да.
Жессика вынимает пробку из графина, стоящего на письменном столе, и нюхает содержимое.
Жессика. Он пьет?
Уго. Как сапожник.
Жессика. Во время работы?
Уго. Да.
Жессика. И никогда не напивается?
Уго. Никогда.
Жессика. Надеюсь, ты не пьешь, когда он тебе предлагает, ты же не выносишь спиртного.
Уго. Не изображай из себя старшую сестрицу; я прекрасно знаю, что не переношу ни алкоголя, ни табака, ни горячего, ни холодного, ни сырого, ни запаха сена, ни чего-либо другого.
Жессика(медленно). Он говорит, курит, пьет, крутится на табурете...
Уго. Да, а я...
Жессика(заметив плитку). А это что? Он сам себе готовит?
Уго. Да.
Жессика(смеется). Зачем? Я могу ему готовить, я же готовлю для тебя, он мог бы обедать с нами.
Уго. У тебя так хорошо не получится, и потом ему это, кажется, нравится. Утром он варит нам кофе. Прекрасный контрабандный кофе.
Жессика(показывая на кофейник). Здесь?
Уго. Да.
Жессика. Этот кофейник ты держал в руках, когда я вошла?
Уго. Этот.
Жессика. А зачем ты его взял? Ты искал что-нибудь?
Уго. Не знаю. (Пауза.) Когда он к нему прикасается, тот обретает реальность. (Берет кофейник.) Все, к чему он прикасается, становится реальным. Он разливает кофе в чашки, я пью, смотрю, как он пьет, и чувствую, что он ощущает истинный вкус кофе. (Пауза.) И этот подлинный вкус исчезает, и настоящее тепло, и свет. Только вот это остается. (Показывает на кофейник.)
Жессика. Что - это?
Уго(широким жестом обводя комнату). Все это ложное. (Ставит кофейник на место.) Я живу в декорации. (Задумывается.)
Жессика. Уго!
Уго(вздрагивая). Да?
Жессика. Запах табака исчезнет, когда он умрет. (Внезапно.) Не убивай его.
Уго. Значит, ты веришь, что я его все-таки убью? Отвечай! Веришь?
Жессика. Не знаю. Вокруг так спокойно. И пахнет как в моем детстве. Ничего не случится! Не может ничего случиться, ты смеешься надо мной.
Уго. Вот он идет. Лезь в окно. (Тащит ее к окну.)
Жессика(сопротивляясь). Я хочу на вас посмотреть, когда вы одни.
Уго(таща ее). Быстрей!
Жессика(скороговоркой). В отцовском кабинете я забиралась под стол и часами смотрела, как отец работает. (Уго левой рукой открывает окно. Жессика вырывается и залезает под стол. Входит Хёдерер.)
СЦЕНА II
Те же и Хёдерер.
Хёдерер. Что это ты там делаешь?
Жессика. Прячусь.
Хёдерер. Зачем?
Жессика. Я хотела посмотреть, какие вы, когда одни.
Хёдерер. Не вышло. (Уго.) Кто ее впустил?
Уго. Не знаю.
Хёдерер. Это твоя жена, тебе и смотреть за ней.
Жессика. Бедная пчелка, он тебя принимает за моего мужа.
Хёдерер. А он тебе не муж?
Жессика. Нет, он мой братик.
Хёдерер(Уго). Она тебя не уважает.
Уго. Да, не уважает.
Хёдерер. Зачем ты на ней женился?
Уго. Потому что она меня не уважала.
Хёдерер. Члены партии обычно женятся на своих партийных товарищах.
Жессика. Почему?
Хёдерер. Так проще.
Жессика. А как вы узнали, что я не член партии?
Хёдерер. Нетрудно догадаться. (Смотрит на нее.) Ты ничего не умеешь, кроме как любовью заниматься...
Жессика. Даже этого не умею. (Пауза.) Как вы думаете, мне стоит вступить в партию?
Хёдерер. Как знаешь, все равно не поможет.
Жессика. А кто виноват?
Хёдерер. Мне откуда знать? Думаю, ты, как и все, наполовину жертва, наполовину сообщница.
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.