Грязь, пот и слезы - [29]

И на занятия стали ходить парни, желающие продемонстрировать окружающим свою силу. К счастью, эти типы долго не задерживались, потому что в основном я учил умению использовать против нападающего его же силу. Крутым парням это быстро надоедало.

А в основном в мою секцию записывались обычные порядочные люди, которые хотели научиться защищать себя, если вдруг окажутся в трудной ситуации.

Вскоре я уже вел занятия в нескольких клубах и стал более или менее прилично зарабатывать. Но заработок для меня был средством достижения цели – возможности разъезжать по миру.

Настал момент двигаться дальше.

Прекратив вести занятия, я чувствовал себя виноватым перед постоянными посетителями, которые так увлеченно занимались. Но я постарался передать свои группы хорошим инструкторам из числа своих знакомых.

Я дорожил завязавшимися у меня с учениками товарищескими отношениями, но меня влекли более высокие цели.

Глава 31

Вскоре я накопил достаточно денег для того, чтобы откликнуться на предложение моего школьного товарища Вэтти о совместном путешествии по Северной Индии.

У его родителей был знакомый офицер из индийской армии, который собирался основать туристическую компанию для выпускников школ; и мы должны были стать его подопытными кроликами, на которых он мог проверить маршруты различной сложности.

Это была идеальная возможность.

Мы целый месяц бродили по Гималаям, по горам вокруг Дарджилинга и даже забирались еще выше. Мы разъезжали на крышах вагонов, спали на деревянных кроватях в отдаленных горных деревушках, спускались по бурным горным рекам.

Мы познакомились с невероятно красивыми местами на западе Бенгалии и на севере Сиккима, куда в то время туристы не допускались из-за пограничных споров с Пакистаном. Но наш инструктор, армейский офицер, достал специальное разрешение.

Мы посетили Гималайский институт альпинизма, расположенный рядом с Дарджилингом, где индийские гиды вели занятия по зимнему альпинизму, и я попался на крючок. Для великих альпинистов это место было святыней, и меня завораживали рассказы о приключениях восходящих на высочайшие пики Земли, хотя многие находили здесь свою смерть.

Тем временем Вэтти влюбился в индийскую девушку, что, насколько я мог видеть, грозило испортить нам все путешествие. Он заявил, что ему нужно отправляться в путь, чтобы познакомиться с родителями девушки. Я же думал только об альпинизме в призрачной надежде, что когда-нибудь увижу сам Эверест.

Однажды ранним утром я поднялся в горы, дрожа от холода, потому что на мне не было соответствующей здешним условиям одежды, и наконец-то увидел вдали восход солнца над Эверестом, который величественно высился над горизонтом.

И я влюбился, подобно Вэтти.

Когда мы возвращались вниз, я купил большой, свернутый в трубку ламинированный плакат с изображением Эвереста (укрупненный вариант плаката, который отец подарил мне в детстве после одного из наших восхождений) и поклялся себе, что когда-нибудь рискну и попытаюсь подняться на высочайший пик мира.

Правда, я еще не представлял себе всех трудностей подобной экспедиции. Опыт альпиниста у меня был очень небольшим, да и, согласно всем книгам и учебникам, я еще не созрел для столь серьезного восхождения.

Но у меня появилась заветная мечта, а мечта делает человека одержимым.

Однако мечтать легко, а настоящее дело начинается лишь тогда, когда приступаешь к определению шагов, которые нужно совершить для осуществления своей мечты. К счастью, лень мне никогда не грозила, и я не замедлил сообщить о своих намерениях относительно Эвереста родственникам и друзьям.

Все как один сочли меня ненормальным.

Прежде чем покинуть Индию, мне хотелось исполнить еще одну свою мечту – повидать мать Терезу.

Я выяснил, что штаб-квартира ее «миссии милосердия» расположена в Калькутте, и мы приехали в этот ужасающе огромный город, один из крупнейших в мире. Это уже само по себе было невероятно интересно.

На вокзале кишели массы людей, которые куда-то спешили и толкались; было просто невозможно идти быстро, и мы медленно побрели вместе с толпой, которая несла нас в неизвестном направлении. Нас оглушал шум и подавлял запах фекалий и пота. Кроме нас, насколько я мог видеть, других европейцев вокруг не было.

Я не был готов к тому, что увидел на грязных улочках Калькутты, теснящихся за главной улицей и центром города. До этого дня мне не приходилось видеть людей, умирающих прямо на улице, такое количество безногих, слепых, изнуренных и оборванных людей, которые валялись в сточных канавах и протягивали руки, выпрашивая несколько рупий.

Я испытывал подавленность, потрясение, беспомощность и стыд – все одновременно.

Наконец мы с Вэтти нашли маленькую больницу и монастырь, где находилась миссия матери Терезы. В городе сплошного страдания мы обнаружили островок любви, чистоты, покоя и заботливого отношения к обездоленным беднякам.

Мы возвращались сюда каждый день, пока были в Калькутте, бросили в ее копилку оставшиеся у нас деньги, и я написал матери Терезе записку о том, как меня трогает ее дело.

Мне просто хотелось выразить свою благодарность и поддержку.

Ответа я не ожидал.