Гипнотизер помолчал. Потом жестом показал, что, по его мнению, уже пора бы и перестать поливать его водой.
— Дайте я встану, — сказал он.
— Погодите немного, — сказал Дэнтон.
— Вы меня ударили, — сказал гипнотизер, — вы, негодяй этакий!
— Мы одни, — возразил Дэнтон, — и дверь заперта. Они молчали и думали.
— Если я перестану смачивать, — сказал Дэнтон, — у вас на лбу вылезет такой синяк…
— Смочивайте, если угодно, — сказал гипнотизер угрюмо.
Опять помолчали.
— Так поступали в каменном веке, — сказал гипнотизер. — Борьба! Насилие!
— В каменном веке никто не смел становиться между мужчиной и женщиной, — возразил Дэнтон.
Гипнотизер немного подумал.
— Что, собственно, вам нужно? — спросил он.
— Пока вы лежали без чувств, я разыскал в ваших списках адрес девушки. Я не знал его раньше. Я позвонил ей по телефону. Она скоро будет здесь.
— Вместе с компаньонкой?
— Это все равно.
— Что же это такое? Я не понимаю. Что вы хотите сделать?
— Я подыскал себе также и оружие. Удивительная вещь, как мало оружия теперь попадается на свете! И подумать, что в каменном веке люди, кроме оружия, ничего не имели. Я нашел вот эту лампу, отодрал провода и всякие другие штуки — и вот она…
Он поднял лампу над головой гипнотизера.
— Этим я могу очень легко разбить вам череп. И я разобью, если вы не сделаете того, что я вам скажу.
— Насилием ничего не излечишь, — ответил гипнотизер цитатой из «Новейшей книги афоризмов о морали».
— Ну, тут уж болезнь, от которой я во что бы то ни стало хочу избавиться.
— Ну?
— Вы скажете компаньонке, что вы собираетесь внушить девушке согласие на брак с этой рогатой тварью… знаете, рыжий такой, а глаза как у хорька… Об этом, должно быть, уже говорилось?
— Да, говорилось.
— Ну вот. И под этим предлогом вы ей вернете память обо мне.
— Это не соответствует профессиональной этике.
— А я вам вот что скажу: я и жизни не пожалею, чтобы не потерять этой девушки, я готов на все. Мне нет никакого дела до ваших соответствий. Если не выйдет по-моему, вам не прожить и минуты. Оружие это плохое, и вам, должно быть, достанется смерть не без боли. Но я все-таки убью вас. Теперь, я знаю, убивать не принято, главным образом потому, что не из-за чего убивать.
— Компаньонка увидит вас.
— Я спрячусь в этом углу, за вашей спиной. Гипнотизер подумал.
— Вижу, вы юноша решительный, — сказал он, — и к тому же полудикарь. Я старался исполнить свой профессиональный долг по отношению к клиенту. Но если вы решились принудить меня…
— Не вздумайте лукавить!
— Я не стану рисковать головой из-за такого пустячного дела.
— А потом?
— Гипнотизеры и врачи не любят скандалов. Вам нечего бояться нескромности. Я ведь не дикарь. И вообще мне все это надоело. Вдобавок через день-другой я уже прощу вам…
— Спасибо. Теперь, когда мы обо всем сговорились, вам нет надобности больше лежать на полу.
Глава 2
ЗА ГОРОДСКОЙ ЧЕРТОЙ
За сто лет, с 1800 по 1900 год, мир изменился значительно больше, чем за предыдущие пять веков. Этот век — девятнадцатый век — был новой эпохой в истории человечества, — эпохой, когда выступили на сцену большие города и кончился старый строй тихой сельской жизни.
В начале девятнадцатого века большая часть людей еще вела сельский образ жизни, как было унаследовано от отцов и дедов. Они обитали в маленьких городках, в селах и занимались земледелием или несложными ремеслами, непосредственно связанными с сельским хозяйством земледельцев. Они мало путешествовали и редко удалялись от места своей работы, ибо средства сообщения были тогда еще медленны и плохи. Путешествовать приходилось пешком, или на грубых судах под жалкими парусами, или, наконец, на лошадях, и самая большая скорость была шестьдесят миль в день. Подумайте только — шестьдесят миль в день!
Там и сям в эту ленивую эпоху какой-нибудь город — например, столица или гавань, — развивался, становился немного больше соседних городов. Но все-таки можно было пересчитать по пальцам все города с населением более 100 000 человек,
Так было еще в самом начале девятнадцатого века.
За сто лет развитие железных дорог, телеграфов, паровых судов и сложных машин изменило этот порядок вещей до полной неузнаваемости. В больших городах как-то внезапно возникли огромные магазины, пестрые приманки, разнообразные удобства — и все это сразу оттеснило сельскую жизнь на задний план. С развитием машин спрос на рабочие руки уменьшился, местные рынки переполнились предложением труда. Человечество стало притекать в крупные центры; большие города быстро росли за счет деревни.
Многие писатели времен королевы Виктории упоминают об этом притоке людей в города. Они отмечают повсюду — в Англии и Америке, в Китае и Индии — одно и то же явление — огромный рост немногих городских центров и опустение сел.
Но немногие из них понимали полную неизбежность этого явления и ясно видели, что при новых путях сообщения иначе и быть не может. И вот самые смешные, ребяческие средства пускались в ход для того, чтобы одолеть таинственный магнетизм больших городов и удержать население на старых местах.
Однако все перемены девятнадцатого века были только началом нового порядка вещей. Первые большие города нового времени отличались большими неудобствами, они были тесны и черны от дыма и полны заразы. Введение новых способов постройки и отопления уничтожило эти неудобства.
