Грузинские романтики - [10]

Суровый Голиаф меж двух морей возник —

Кавказ, величием исполненный тайник!

Край дикой прелести таинственной природы,

Как непрерывный пот, твои струятся воды —

То реки грозные, срываясь с мощных плеч,

В долины дальние к полям стремятся течь.

Он горы на хребте своем вознес на горы.

Тысячелетний снег грозит покрыть просторы,

И если скатится одна из тех громад,

Услышишь ты тогда, увидишь белый ад,

Ты обезумеешь, коль в бешеной погоне

Промчатся груды льда, как скачущие кони,

Взметая до небес густую пыль снегов,

Им путь оврагами до пропасти готов.

Но буря зимняя свистящими ветрами

День превращает в ночь, в туманы над горами,—

То вновь идет потоп менять лицо земли.

Здесь рухнула гора, там нивы полегли.

Сосновые леса в песчаный прах поникли,

Здесь сушей стал ручей, там скалы вдруг возникли,

А повелитель гор — себе лишь верен он,

Он рушит и роднит — таков его закон!

Но солнце мирное восходит над Кавказом,

Окружено венцом, оно сверкнет алмазом

В тысячегранных льдах и водяной пыли,

Чтоб брызги золотом и радугой цвели,

И капля каждая стоцветным переливом

В природной красоте горит великим дивом.

Благоуханные на пастбищах цветы

Зовут к себе зверей спуститься с высоты.

Выходит медленно олень из темной чащи,

И, встречи не страшась с охотником разящим.

Он вниз глядит, склонив ветвистые рога

Над родиной громов, где тают облака.

И кто ж быстрей его? Лишь тур высокогорный,

Чьи острые рога копыт его упорней.

Он устремляет взор на неприступный лед

И от бессилия проклятие ревет.

Там скован Прометей был волею недоброй

И мучим вороном, ему терзавшим ребра,

И той горы утес, бесплодный и нагой,

От века человек не попирал ногой.

Лишь тот, кого труды военные вскормили,

Горою овладел — бесстрашный Цицишвили.

И Терек наконец познал себе предел,

И скалы двинулись — ворота славных дел,

И северных коней тяжелые копыта

Дробили ложе рек и высоту гранита.

От всадников огонь летел, тысячерук,

Стальные молнии пожарами вокруг

Гремели, падали, Кавказа грудь разили,

И, стонущий от ран, он покорился силе.

Поверили тогда Иверии сыны,

Что будут тем путем они просвещены.

ОПЬЯНЕННОЙ © Перевод В. Успенский

Нарцисс полей, в свой гордый лик невыразимо влюблена,

Не в лоно вод глядишься ты — ты смотришь в зеркало вина.

Подобно розе, глубиной пурпурных струй отражена,

Ты упиваешься собой, собой одной опьянена.

«Не верь, когда в тиши ночной, в тени задумчивых ветвей…» © Перевод В. Успенский

Не верь, когда в тиши ночной, в тени задумчивых ветвей.

Возвысив голос, о любви поет влюбленный соловей.

Томиться — тоже ремесло. О чем и петь, как не о ней.

Ведь он — болтлив. Моя любовь и молчаливей и нежней!

«Слушай, луна, страстным оплот, заступница строгая!..» © Перевод В. Успенский

Слушай, луна, страстным оплот, заступница строгая!

Светом своим нас облеки, ризою млечною,

Сколько бы ты в небе ни шла синей дорогою —

Наша любовь будет звездой верной и вечною.

«Твой ясный разум светится звездою несравненною…» © Перевод В. Успенский

Твой ясный разум светится звездою несравненною:

Лишись ты нежной прелести — сиял бы он денницею;

А красотой возвышенной поработив вселенную,

Ты вправе стать безумною и всё же быть царицею.

Но отвечай: к чему тебе достоинства чудесные,

Покуда пылкость юную ты гонишь прочь, красавица?

Ведь пламя чувства сладостней, чем все дары небесные:

И ум и прелесть мертвенны, пока любовь не явится.

НАДПИСЬ НА МОГИЛЕ ДЕВУШКИ © Перевод М. Фроман

Ты была так прекрасна. Но что ж? В мире этом

Недолговечна, увы, и сама красота.

Что прекрасней цветения розы под утренним светом?

Но уж вечером роза померкла, и роза — не та.

Кровожадная смерть жестока и непреодолима,

Сколько б ты ни просил — остается глухою к мольбам.

Она реет над миром, и в руке ее неотвратимый

Острый меч — выполняя свой долг и не внемля слезам.

«С восторгом и радостью сегодня надену я…» © Перевод В. Аренс

С восторгом и радостью сегодня надену я

Подарок, мне присланный, нежданный, — кольцо твое

Целую с волнением, и образ Камены я

Рисую в мечтах моих, и сердце стучит мое.

О, если желанное кольцо я смогу забыть,

А также сковавшее нас чувство сердечное,

То в то же мгновенье отмщенным я должен быть:

Ты, счастье пославшая, дай горе мне вечное!

Тебя, недоступную и к стонам привычную,

Красавицу гордую, любовью манящую,

Но с грудью из мрамора, люблю безгранично я,

Камену прекрасную, надежду дарящую.

Когда же, главу мою к тебе на колена я

Склоняя, блаженствовал, владея судьбой вполне,

И взорами счастлив был твоими, Камена, я,

И чудной улыбкою ты душу живила мне!

Ужели спокойное лицо твое светлое

Пленило одно меня и в цепи сковало? Нет,

Как память далекая, кольцо то заветное,

Все чувства пленившее, связало на много лет.

«Не мни, что во своей ты власти…» © Перевод В. Римский-Корсаков

Не мни, что во своей ты власти.

Как я, и ты однажды будешь

Рабом неумолимой страсти.

Был дерзок я в младые годы,

Кичился я своей свободой,

Не ведал я влюбленных горя,

Любви томительной невзгоды.

Встречался ль мне безумец бедный,

Всевластных чар невольник бледный

Я молвил: «Жалок жребий мужа,

Чье скрылось мужество бесследно».

Но гордый мир души надменной

Во прах развеялся мгновенно.

Твой лик чарующий увидел —

И сил в душе не стало пленной.

Меня настигнул рой печалей,