Груз-500 (таежный детектив) - [52]

Константин Максимович взял с подоконника свою большую кепку и пошел на выход. Васильев после разговора никак не мог успокоиться. Он то вставал из нового кресла, то снова в него садился. Смотрел в окно на скучный, почти безлюдный полигон, порезанный вдоль и поперек траншеями, на стоявший рядом промывочный прибор, почти наполовину покрашенный, с возившимся у верхней галереи гидромониторщиком Геннадием Гурьяновым.

Смотрел и размышлял: совсем недавно ушел с ответственной шахтерской должности, где перед ним всегда, днем и ночью, стоял вопрос, как спасти шахту от затопления. Он знал всю систему откачки воды из нижних горизонтов. Если происходило отключение шахты от электричества, то первый бил тревогу о спасении шахты. Оказывается, и здесь боятся затопления. Только там везде автоматика стояла, а здесь что? Не успели мост через Дарьин ключ построить, как тот, оказывается, может сыграть роковую роль для полигона. Краткая информация насторожила Васильева, но в то же время сильно смахивала на месть со стороны геолога за недавнюю критику на планерке по геологической службе участка и по геологу в частности. Сейчас Романенко хочет загнать начальника в угол, хотя и говорит, что не хочет ссориться, а вот эту не очень сладенькую пилюлю насчет затопления подбросил. Но доля правды в его словах есть. Горный мастер приказал ключ завалить грунтом, а поверху положить бревна, а надо было мост на опорных сваях строить. Неужели Топорков не знает нулевых отметок полигона и не в курсе вопросов по водному балансу окружающих болот?

Васильеву не давали покоя комары, хотя стояла жаркая погода. Мужики еще в Артеме говорили, что даже за большие деньги в тайгу не пойдут работать из-за комаров. Лето шло к концу, комары становились еще злей, и унять их не было никакой возможности. В пяти метрах от балка начинались болотные кочки с обильной растительностью, с них начиналось и комариное царство. А тут еще напряженка по поводу проведения юбилея. Сам председатель решил приехать и поздравить. Многое хотелось сделать к его приезду, ведь в первый раз предстоит встречать в роли начальника, как он говорит, перспективного золотодобывающего участка. Если раньше после выпитого стакана водки Васильев крепко засыпал, то теперь этого было явно мало. Часто ночью он просыпался весь в поту, тело горит сотнями укусов, никакая добавочка не спасает от бессонницы, а в голову всякие мысли лезут. Что там семья, как поживает, да уже и по внукам соскучился. Как приедет председатель, надо отпрашиваться, хотя в Артем и так ехать надо, отчет везти о проделанной за два с половиной месяца работе. Надо решить несколько производственных вопросов. Горный мастер знает свое дело, да и о бригадирах ничего плохого не скажешь. А вот с артельным порядком никак согласиться не могу. Зачем такая жесткая дисциплина среди мужиков, как будто на зоне? Выходных нет, нормального отдыха тоже, по участку все время ходят при такой жаре в пропотевших, жестких робах. Спят всего по пять-шесть часов. Точно в шесть утра уже мимо балка шарахаются да так горланят при этом. Хорошо, в отдельном балке живу, комары одолеют — стакан водки хлебнул, вроде полегче становится. Не иначе как запах спиртного их отгоняет, смотришь — два-три часа поспишь. А мужики по двадцать человек в одном балке живут, каково им, а ведь не жалуются, даже разговоров на эту тему не заводят.

Нет-нет, хорошо, что мост через Дарью бросили, отремонтировали бортовой ЗИЛок — езжайте в Ильичевку, расслабляйтесь, с девчатами потанцуйте, с семьями по межгороду поговорите. Давал деньги из артельной кассы на карманные расходы — не берут. Вот Савочкин почти каждый вечер в белой рубашке да два слесаря с банщиком, видимо, на танцы ездят, а когда возвращаются — не знаю, наверняка очень поздно. Надо будет как-нибудь проверить, а то заедут куда подальше, а машина-то старенькая и без номеров.

А что касается рабочего дня, двенадцать часов на полигоне, под палящим солнцем — так это же ужас! Развороченная горная порода до того нагревается, что в рукавицах удержать трудно. А мужики еще горячий чай, вприкуску с рафинадом, пьют. Никто на полигоне даже робу от жары не снимает: по технике безопасности не положено. Тому, кто такие инструкции пишет, руки бы поотбивать. Поставить бы подобного писаку, засупоненного в этакую душную робу, в сорокаградусную жару на центр полигона. Вот закрутился бы, наверно, сразу же в реку бы бросился прямо во всей амуниции. Почему же все рабочие, даже Топорков, хозяин полигона, бригадиры в один голос заявляют: «Так было, есть и будет. Так в уставе записано». Все работники с этим, под роспись, ознакомлены. Вот если бы мы с директором шахты сказали угольщикам: «Мы вам сокращаем рабочий день на два часа с сохранением заработка», да они нас бы прямо в зале раскомандировки от радости на руках до потолка подкинули. А здесь чего ни предложишь, все в штыки воспринимается. По документам посмотришь, все мужики с высшим или специальным образованием, а ничего не понимают. Ты ему слово, а он тебе десять в ответ, грамотные очень. Многие раньше в шахтах и карьерах работали. У всех стаж работы в артели не ниже трех лет, кроме двух близнецов из соседней деревни. Один дед, аж из-под Бреста, уже восемнадцатый сезон работает. Удивительно: ни споров, ни скандалов среди артельщиков не бывает. А как помогают друг другу! Кто запчасть принесет, кто болт выточит. Мужики знают, что может понадобиться в следующем сезоне, и, когда дома бывают, по знакомым, по большому блату у военных достают, а потом в вещмешках на участок везут, просто так отдают друг другу. Глянешь на бульдозер, за десять лет на нем живого места нет, а он нормально работает, все у него отремонтировано, где надо — новая запчасть стоит. Мало кто по вопросам техники обращается, да и главный механик свое дело знает. Иной раз вечером смотришь: около мастерской только остов от бульдозера стоит, остальное все, до винтика, разобрано. Утром на обход идешь — ничего нет. Только механик в больших очках какую-то толстую книгу читает. Спросишь: «А где техника?» — а он только рукой махнет в сторону полигона. Как это техника все выдерживает, все время с породой дело имея?