Груз-500 (таежный детектив) - [34]

Тревога, как острая зубная боль, мешала горному мастеру думать о многочисленных делах. В мыслях постоянно мелькали слова: «колода», «инструкция», «гортехнадзор», «проект». Он понимал, какая угроза нависла над его карьерой золотодобытчика.

Начался радиообмен с общей информации главного инженера артели. Он сказал, что в целом артель — а это пять добычных участков, в том числе и «Соболиная Падь», — вышла на пять килограммов металла в сутки. Затем начали опрашивать участки. В первую очередь заслушивались крупные, с вероятным потенциалом до килограмма в сутки. Савченко сидел как на иголках. Сто пятьде сят граммов золота в сутки, что давала «Соболиная Падь», — очень мало. Он решил, что будет требовать проект, а других вопро сов поднимать не станет.

Уже заслушали четырех начальников участков. Дошла очередь и до «Соболиной Пади». Василий Николаевич не поверил своим ушам. Вместо того, чтобы отругать их, главный инженер спокойно сказал, что «Соболиная Падь» запустилась в работу, и хоть мала еще суточная добыча, но он располагает сведениями, что в ближайшее время участок наберет мощность и пойдет хорошее золото. Техникой артель поддержит. Два тяжелых бульдозера на днях выйдут из капремонта и будут туда направлены.

В конце своего сообщения главный инженер объявил:

— Дачке-пять (позывной «Соболиной Пади») выйти завтра в 9.20 на связь. С вами будет говорить председатель артели.

Выключив рацию, все продолжали молча сидеть в конторском балке. А Савченко подумал: «О чем же завтра поведет речь Самохвалов?». На полигоне вроде все нормально. В ночную смену выйдут одиннадцать бульдозеров, и к утру все будет улажено. В доводочной кипит работа. Мужики надежные.

Бульдозеры работали в конце полигона по правому борту ключа. Шум моторов и скрежет железа не оглушал людей, как прошлой ночью. Промывочный прибор простаивал. И эта непривычная обстановка вызывала уныние в душе горного мастера. Не хватало громкого стука падающих камней, ударов водяных струй о железные бока направляющего шлюза, не подавалась порода. Обычно по шуму двигателей можно было, сидя у стола, определить, что происходит: поднимает ли бульдозер горную массу или пятится с пустой лопатой за очередной порцией. Низкие звуки холостых оборотов сменялись слишком высокими, надрывными. Иногда казалось, что еще мгновение — и машина не справится с тяжелой ношей и мотор заглохнет. Но нет, бульдозер успевает сбросить груду камней в бурлящую воду промприбора, и тут же его мотор начинает гудеть ровно. И следующая машина занимает его место. Даже по звуку падающих камней можно определить, какая машина работает. Засыпая, слышишь канонаду ударов с промприбора и шум моторов с центра полигона, а это совсем рядом с балками. Иногда от этого общего гула чуть-чуть позвякивают окна, как бы вторя надрывным голосам двигателей. К уставшим от дневной работы людям приходит крепкий сон. И, просыпаясь, теряешься во времени, так оно быстро пролетает.

Савченко долго не мог уснуть. Он все думал: «О чем со мной будет говорить председатель? Неужели кто-то доложил о большом ночном золоте? Вряд ли. С участка никто никуда не выезжал. Бульдозер до сих пор стоит, перекрывая дорогу. А что делается сейчас в доводочной, хоть и касается меня, но в меньшей степени, чем председателя комиссии. Главное не суетиться, не лезть туда, куда не положено по инструкции. Нужно строго этого придерживаться. И я не материально подотчетное лицо. Я всего лишь горный мастер и даже не уполномочен временно исполнять обязанности начальника участка. А если есть какие-то вопросы у доводчиков — пусть приходят. Я готов дать им все, чем располагаю. Но сам к ним не пойду. Есть порядок, и я его придерживаюсь. Хотя меня беспокоит: все ли там в порядке, есть ли там реактивы? Мужикам там нелегко: пропустить через плохо подготовленное доводочное помещение столько шлихового золота:

На участке жизнь начинается рано. В шесть утра все уже в движении: бегают бригадир и механик, повара заканчивают последние приготовления к завтраку, идет пересменка.

Задолго до начала дневной смены, когда геолог участка Романенко и пробщик Маслов уже собрались идти в столовую, открылась дверь балка и в ее проеме возникла тщедушная фигура.

«Ба-а, — раздались возгласы, — к нам пожаловал сам народный геолог!». Савочкин заулыбался, тепло поздоровался с обитателями балка, снял с плеча новенькую спортивную сумку с массой наклеек, расстегнул красивый коричневый жилет и сел, все время искоса с ухмылкой поглядывая на геолога.

— Ну как дела, Валерий Андреевич? — спросил Романенко.

— Работать приехал или проконсультироваться насчет золота чжурчженей?

Савочкин рассмеялся:

— Да о чем вы говорите, Константин Максимович! Это мы только попытались его найти, лазая по уссурийским горным расщелинам. Думали, вдруг повезет. Ведь в случае удачного исхода дела мы получили бы двести тонн чистейшего золота. Это не те крохи, которые мы с таким трудом добываем. Такое раз в жизни бывает. Но не тут-то было. Идей много, а денег мало, практически совсем нет. Мы даже общество создали, в основном из молодежи, студентов. Народ хоть и активный, с задором, но безденежный. А на одном энтузиазме далеко не уедешь. Тем более молодежи развлечения подавай. А тут одно из двух: или спрятанное золото в скалах искать, или песни да танцы до утра у костра устраивать. А совмещать эти два дела не следует, и я в этом убедился. Первое серьезной организации требует, а мы как-то вторым увлеклись. Поколесили по сопкам, повеселились и разошлись. Ориентиров нет, карт тоже, люди неопытные. Хотя я о потраченном времени не жалею. Столько хороших дней в памяти, новых друзей. Все время смех, шутки. Вы, конечно, меня понимаете, Константин Максимович.