Груз-500 (таежный детектив) - [30]

Парни уже три месяца без дела. Сейчас тепло, так они на чердаке живут, от родительского глаза подальше. Магнитофон с собой взяли, который командир за хорошую службу подарил. В несколько драк уже ввязались. Они ведь тоже не святые, с кемто что-то не поделили. Милиция приезжала. До прокурора дело дошло. Хорошо, что он мужа давно знает, поэтому так и сказал: на первый раз простим, а будут еще нарушения, так обоих посажу. Даже статья уже есть на пять-семь лет тюрьмы. И вообще, говорит, магнитофон, с которым твои парни по деревне ходят и кур громким звуком пугают, — ворованный. Не верю, чтобы в армии сейчас такие дорогие подарки раздавали. Солдат нечем кормить, госпиталя исхудавшими парнями забиты, а твоим такой подарок! Так что, если они на воле работать не хотят, то в тюрьме под охраной землю лопатить будут. А магнитофон мы вернем туда, откуда они его взяли.

На днях отец полез на чердак, чтобы им выволочку дать. Их не застал, куда-то рыбачить ушли. Сверху кричит мне: поднимись и посмотри, чем твои любимые дети занимаются. Я залезла — а там на растянутых веревочках конопля сушится и тут же готовое курево лежит. Не помню даже, как с чердака спустилась. Всю ночь проплакала.

Утром пошла в магазин, смотрю — навстречу окружной шаман. Он в наш аптечный киоск за лекарствами приехал. Спрашивает: «Как сыновья, еще не пристроила? А то я в районе недобрые вести про них слышал. Совсем ведь молодые, только что из армии. Жалко стало тебя и Тимофея. Дай, думаю, зайду, по-шамански грехи на костях от скотины отстучу. А недавно я был на Беднотинских болотах. Туда много техники съехалось, народ толпился. Я с самым главным повстречался. И он мне признался, что в этих болотах по Дарьину ключу золото копать будут. Я аж рот от удивления открыл. Кто бы мог подумать, что в таком закочкаренном ключе золото есть! У начальника того документы на землю, данные нашими властями, имеются.

Главный меня хорошо встретил. Мы, наверно, с час с ним поговорили, а потом он меня на обед пригласил. Таким хорошим борщом угостил! А какой вкусный хлеб они у себя пекут! Я принес домой две буханки как гостинец, и до сих пор от сумки хлебом пахнет. Давно не ел такого хлеба. А потом он говорит: хочешь в баню с березовым веничком из свежих веток? Я ему, конечно, ничего не сказал. Он ведь не знает, что мы это дело отродясь не признаем.

Никогда не думал, что в наших болотах новое производство развернется и такой хороший человек его возглавит. Редко таких людей в нашей глухомани встретишь. С ним, наверно, всегда приятно поговорить. Видно, что образованный, а нашего брата не чурается. И я даже подумал, уж не нашей ли, шаманской веры он. И вроде в барабан не бьет, а слова такие понятные, что сильнее барабана звучат. Пригласил меня на свой участок. Я раскланялся, думаю, меру знать надо. Такой большой человек с каким-то стариком возится, время тратит. А когда в районе про твоих сыновей плохие вести услышал, сразу подумал: расскажу Катерине о том начальнике. Пусть своих ребят к нему на работу устроит. Ведь неплохие парни. Всегда к работе тянулись, вечно у них руки в солидоле или черном масле были измазаны, как у отца. Хотя они меня всегда десятой дорогой обходят, огородами от меня скрываются. Поезжай к Василию Николаевичу, скажи — от меня. Пусть ребят на работу возьмет и от ядовитой соломы отучит. И расскажи, что, когда мы с ним расстались, я окропил его дело и на молодом пне ивняка заклинание сделал от черных духов. Пусть он знает, что с суши, то есть из наших деревень, беды ему ждать не надо. У нас там много спасительных венков повязано. А больше зла от реки, ведь там столько черноты проплывает, что все заклинанию не поддается. А часто ездить — уже сил нет. А окропленная земля шаманов шести поколений что-то да значит. И пусть эта Беднотинская болотина открывает свои секреты и отдает золото доброму человеку. Они не только болоту принадлежат, а всем нам, коль мы его до сих пор сохранили. Удачи и благополучия от меня ему передай. Езжай и не затягивай. И ребят сразу с собой бери».

Вот я вас и прошу помочь нам. Если нужна расписка, что вам сыновей отдаю, — я напишу. Возьмите их на работу и на проживание. Повлияйте на них, пожалуйста, чтобы не курили солому и хоть какую работу делали!

Катерина говорила, не поднимая мокрых глаз на главного. Ей казалось, что сидящий напротив молодой симпатичный мужчина вот-вот скажет: «Ну ладно, хватит слезы лить. Кто в этом виноват? Дети твои — сама с ними разбирайся». Но Василий Николаевич не останавливал ее. Павловой даже показалось, что он думает о чем-то другом и не все ее слова до него доходят. А ей хотелось рассказать все подробно, как оно есть в действительности. И она не просто отправилась в такую даль, а по совету и поручению шамана, который даже дал на время свою лодку. Мать чаяла, что, только узнав все из первых уст, главный сможет принять правильное решение и не отказать в ее просьбе. И еще хотелось, чтобы он душой почувствовал ее беду и понял, что у нее другого выхода нет: в родной деревне парням заняться нечем. Душевная боль, как считала Катерина, сильней любой другой, она не сможет оставить начальника равнодушным, и, чем больше рассказывала, тем сильнее по-матерински болело сердце за своих детей. Она могла прямо в присутствии главного разрыдаться, лишь бы он пристроил ее ребят. Только бы никогда больше не слышать о них плохих слов, не думать о том, что, может, завтра прокурор оформит бумаги и их, сразу обоих, заберут в тюрьму. Невозможно представить, как после этого они с Тимофеем будут жить. А тут и деревня прямо на глазах разваливается. Уже до самой последней черты дошли, и что дальше — неизвестно…