Грустная Снегурочка - [7]

"Хорошенькие у вас школы", - подумал я, представил наших в такой

вот школе: себя, Володьку Большакова, Витальку Мухина - и аж поежился, до того мне опять стало не по себе.

Иванов, наверное, это заметил, потому что картины исчезли и я вновь оказался внутри зыбкого и переливчатого. В жилище пришельцев. До меня, наконец, дошло, что я нахожусь именно у пришельцев, и меня затрясло. Правда, я быстро пришел в себя, как только Аоза и ее папаша понимающе закивали головами и папаша сказал что-то о "естественной реакции". Чего это ради я должен перед ними трястись?

Так вот, наш мир, нашу Вселенную пронизывают, оказывается, какие-то невидимые тропинки. Их не так уж много, как объяснил Иванов, но кто умеет может по ним пройти и попасть в совсем-совсем другое место. Иванов и открыл такие вот тропинки и долго бродил по ним, все подыскивал мир по вкусу. И наконец попал к нам, присмотрелся, потом как-то перетащил сюда свое жилье и забрал с собой Аозу.

Все было очень просто. Все равно что забросить шайбу с буллита.

Просто, как в фантастических историях, которые сочиняли мы с Володькой Большаковым. Только не в фантастическом рассказе это все происходило, а на нашей Земле, в нашем микрорайоне, на самой окраинной окраине нашего города.

Иванов был, конечно, не Ивановым, и Аоза была не Ивановой, просто он дал ей такую фамилию, чтобы она могла ходить в нашу школу.

Он хотел, чтобы Аоза узнала все-все о Земле, потому что возвращаться домой они не собирались.

Почему? И почему они вообще покинули родину и очутились у нас?

Это был, наверное, самый главный вопрос, и я так и спросил Иванова:

- А почему вы сюда перебрались? Чем у вас-то плохо?

Вместо ответа он напустил на меня голубое небо, и я опять висел

в этом небе, а вокруг расползались зеленые пятна, уродливые какие-то

пятна, их бока тускло светились, отражая солнечные лучи, и еще они

противно выли, а потом вдруг полетело мне в лицо серое бескрайнее поле и

я вновь увидел застывших на серой земле людей, похожих на сухие ветки.

- Мы подошли к самому краю. Мы качаемся и вот-вот сорвемся, - грустно сказал Иванов и, помолчав, добавил, как-то осторожно взглянув на приунывшую Аозу: - Война неизбежна и там больше ничего не останется.

Мне стало совсем жутко и тоскливо от этих его слов, да и поздно уже было, мы ведь долго просидели.

- Я пойду, - пробормотал я.

Я больше не мог вытерпеть в этой зыбкой переливчатости! Но отпустят ли меня?..

- Заходи, - ответил пришелец Иванов, поднялся из пустоты и ушел в розовый туман.

- Вот пальто, Саша.

Оказывается, я уже стоял в их ненормальном коридоре, а она протягивала мне пальто и шапку. Вокруг тек-растекался их фирменный туман, и я, кажется, понял, почему Аоза стоит вечерами у окон нашего класса и смотрит на небо. В их комнате не было окон.

- А твоя звезда у нас видна? - спросил я, и мне даже дышать стало трудно от жалости, когда Аоза пожала плечами и вздохнула.

Да-а, какие уж там фантастические рассказы...

Я вынул из портфеля Снегурочку и протянул Аозе. Глупо, наверное, получилось, словно малолетку игрушкой захотел утешить, но Аоза взяла грустную Снегурочку и даже улыбнулась.

- Спасибо, Саша.

Потом я очутился на лестничной площадке между этажами и долго смотрел на каракули про "Спартак" и ЦСКА. Потом пошел домой.

Думать мне не то чтобы не хотелось, просто не мог я ни о чем думать. Словно страшно устал. Папа что-то спрашивал, мама, кажется, тоже, но я проплелся в свою комнату и бухнулся на диван. Сил совсем не было. Папа с мамой опять что-то говорили, а я мотал головой и молчал. Отвечать не хотелось. Потом папа сказал, что это возраст такой, так что все нормально, и они ушли на кухню и стали там о чем-то рассуждать. Обо мне, наверное. А я валялся на своем диване и все-таки, оказывается, думал, потому что стало мне вдруг до того обидно, словно выходил один на один с вратарем - и получил подножку, и носом лед пропахал, а судья не свистнул, будто так и надо. Не за себя обидно, а за них, за Аозу и за Иванова этого. Даже не за Аозу, а именно за него. Выходит, он удрал? Испугался и сбежал, и ее за собой притащил? Решил пересидеть в укромном месте? Нашел тихий уголок!

Сорвался я с дивана, вылетел в прихожую - мамино с папиным "бу-бу-бу" на кухне оборвалось, - сунул ноги в ботинки - и за дверь.

- Саша, куда ты?

Это мама крикнула, но я уже скакал вниз по ступенькам; и сам не знаю, как на шнурки ни разу не наступил и не грохнулся. Выбежал из подъезда - и туда, в соседний. Примчался к той надписи между этажами и заколотил кулаками в стену. И понять ничего не успел, как уже втащило меня в розовый туман.

Они сидели рядышком в этом тумане - Иванов в боксерском халате и

Аоза в таком же, только покороче, вокруг снова маячила разная цветастая муть, но чихать я на нее хотел. Я им не дал и рта открыть. Встал перед ними, засунул руки в карманы и спросил:

- Так вы войны испугались? Убежали сюда, потому что войны испугались?

Аоза вздрогнула, и пока Иванов собирался с мыслями, я еще поспрашивал.

- А знаете ли вы, что ошиблись с укромным местечком? У нас ведь

тоже ой-ей-ей! Газеты читаете? Телевизор есть? У нас же каждую неделю политинформации - вон, Аоза знает. Про ядерное оружие слыхали? Про рентгеновские лазеры и всякие межконтинентальные ракеты? Так нам теперь что - тоже надо драпать без оглядки? Или под землю залезть?