Грусть улыбается искренне - [5]

Что такое этот гепатит? Надолго ли? Опасно?

Следуя за белым докторским халатом, выделявшимся ярким пятном в темноте лестничной клетки, Виктор с мамой спустились ниже на этаж и снова зашагали длинным коридором. Казалось, он никогда не сможет разобраться в этом лабиринте: направо и налево расходились двери, из некоторых палат струился желтоватый электрический свет. И всё повторялось, как на шахматной доске: двери, перекрытия, лестничные клетки, повороты, в конце бесконечных коридоров какие-то неясные проблески солнца, полусонные дежурные сестрички и монотонные голоса, то появляющиеся, то вновь исчезающие в темноте.

— Куда мы сейчас? — Витька догнал врача, чтобы узнать хоть что-нибудь. Не мог же он безвольно идти, точно наблюдает за собой по телевизору.

— В инфекционное тебя положим, а там уж решим, как вытаскивать, — чёрные усы врача чуть приподнялись: видимо, он улыбнулся. Витина мать в этот момент демонстративно отвернулась.

— Очень весело, — буркнул Виктор. По телу пробежала армия мурашек. — Это чтоб там я ещё чего подхватил?

— Есть специальные отделения, где воздушно-капельным болезнь не передается. У нас всё предусмотрено, — доктор легко похлопал его по плечу, незатейливо пытаясь оградить от матери.

— Надолго это я? — несмело спросил парень: ему в голову пришли мысли о радужных планах на вечер. Внутренний голос подсказывал, что сегодня никуда вырваться не получится.

— Подожди, рано пока говорить.

Вите его тон показался слишком серьёзным. Мальчишка попытался вспомнить уроки биологии, что-то о вирусах… Но вместо информации о гепатитах в голове дул степной ветер. На ум прибежали какие-то отрывки из телевизионных программ, передач, научных фильмов. Сердце забарабанило быстрее.

Они преодолели очередной коридор-колбасу и, по всей видимости, добрались до нужного отделения, так как врач остановился и завёл беседу с дежурной медсестрой. Виктор конфузливо огляделся, медленно провернувшись на пятке вокруг оси. Его окружали зелёные стены. Только двери, трубы и непонятные металлические шкафы белели вспузырившейся краской. Лампы дневного света горели вовсю, и гасить их никто не собирался — коридор находился как бы внутри здания, и с обеих сторон его обступали палаты.

Единственное же окно в самом конце не могло давать должного количества света, тем более что в него настырно заглядывал громадный орешник, закрывая собою путь и без того скудным солнечным лучам.

Помимо одинаковых белых, шершавых дверей у правой стены стояла заржавевшая каталка, которую скорее всего красили не один раз и всегда небрежно, поверх старого вспузырившегося слоя. Напротив неё на кушетке сидели двое худощавых ребят в длинных майках. Чуть дальше Витька распознал, по всей видимости, столовую — как раз оттуда слышалось лязганье посуды и пресный запах еды-похлёбки.

— Тамара Ивановна, проведите нашего новичка, — услышал сквозь пелену собственных мыслей Витька голос врача.

Средних лет дама с парой золотых зубов взяла его за руку совсем как ребёнка. Парень нахмурился и обернулся назад: мать не пошевелилась. Неужели все так его и бросят, ничего не объяснив? Что происходит? Как долго он здесь будет? Зачем?

На Витино счастье, врач — единственный более-менее знакомый ему здесь человек — вежливо попрощался с Верой Олеговной, и догнал их с медсестрой.

— Слушайте, у меня много вопросов! — возмущённо выпалил ему Витька, нетерпеливо выдернув руку из ладошки Тамары Ивановны. — Сколько я буду тут торчать и… и вообще!

Доктор, снова приподняв усы в спокойной улыбке, молча приоткрыл одну из дверей и пригласил Виктора. Тот вошёл в маленькую, хоть и пустую, но тесноватую комнатушку с кроватью и тумбой. Стены, как и везде, противно зеленели. Из окна виднелись уже знакомые многоэтажки, окрашенные солнцем. Куцая шторка не давала лучам пробиваться к постели, отчего простыни выглядели ещё более серыми и застиранными на фоне цветного рассвета. Витя сел, взгромоздив пакет с вещами рядом с собой.

— Я что, один лежать буду? — спросил он безнадёжно.

— Но это ж хорошо, — пожала плечами сестричка. — За месяц тебе бы все надоели.

Взгляд Виктора почему-то зацепился за её кучерявую, как у овцы, шевелюру, и в голове жутким эхом пронеслись слова: «за месяц»…

— Я тут буду торчать месяц?! — голос сам сорвался на крик, и мальчишка почувствовал, как от неожиданности и глупого испуга вдруг хочет разреветься, точно годовалый карапуз.

— Посмотрим, — опустил глаза врач. Он оставался всё так же невозмутим и спокоен — видимо, опыт работы с подростками давал о себе знать. — Твоя мама передала, что чуть позже к тебе заедет отец. Позвони ему, попроси всё, что тебе нужно. А лучше вспомни, где ты мог контактировать с кровью, если утверждаешь, что не кололся.

— Я не кололся! — Витька прокричал, не сознавая собственных действий. Почему его вдруг записали в наркоманы, захотели всего лишить, посадили сюда и грозятся заточить на месяц?!

— Меня зовут Станислав Юрьевич. Если что путное надумаешь — зови, — напоследок всё тем же нерушимым тоном сказал врач и они с сестричкой, не оборачиваясь, вышли из бокса. Как-то бездушно и нечестно это было. «Подло, — подумал Виктор и крикнул вдогонку: — Я не наркоман!