Группа «Янки» - [23]

* * *

На мгновение, в долине перед позициями группы «Янки» воцарилась почти полная тишина. Это была тупая, мертвая тишина, которая приходит после того, как вы долго слушали оглушительный грохот. Треск и хлопки патронов для стрелкового оружия, взрывающихся в горящих советских машинах и редкие далекие выстрелы танковых орудий были единственными звуками, доносящимися из долины. Расстояние и танковые шлемы скрывали стоны и крики раненых, находящихся в агонии или сгоравших заживо в своих уничтоженных машинах. Пулеметный огонь на правом фланге напомнил Бэннону, что не все советские силы прекратили боевые действия. Он смотрел, как короткий поток трассеров ударил по группе из четырех русских, пытавшихся подняться наверх холма. Как только стрелок определил дистанцию, он ударил по центру этой группы длинной очередью. Хотя некоторые пули лишь ударили в грязь, несколько нашли себе цели. Русские либо кувыркаясь покатились вниз или просто свалились замертво.

На мгновение он подумал отдать приказ прекратить огонь. Русские понесли уже достаточно потерь.

Но этот приступ гуманизма быстро сменился холодными, практическими и профессиональными соображениями. Если позволить этим выжившим жить дальше, они смогут напасть на склады боеприпасов или сделать еще что-то. Группа «Янки» их больше не увидит, но с ними может столкнуться другая рота войск НАТО. Они были на войне, войне, которую начали советы. И Советы должны были заплатить за это.

На частоте роты начали поступать отчеты по мере того, как другие танки принялись искать и уничтожать уцелевших русских. Оба танковых взвода доложили об отсутствии потерь, израсходовании в общей сложности тридцати семи снарядов и передав завышенные данные по потерям противника. Только на одной из ITV была повреждена и уничтожена пусковая установка. Ее экипаж не пострадал, а машину осталась на ходу. Но без пусковой установки и прицела она была бесполезной. Бэннон приказал Улецки перенести все выстрелы ТОУ в действующую ITV и отправить поврежденную машину на приемный пункт технического обслуживания.

Затем он вызвал C3 батальона и передал ему отчет о ситуации или СИТРЕП.

Получив доклады и установив состояние подразделения, Бэннон приказал группе прекратить огонь и перейти на запасные огневые позиции. Дымовая завеса вдоль вершины дальнего холма все еще держалась, а третья рота советского мотострелкового батальона находилась неизвестно где. Передовое подразделение имело только пять танков вместо положенных восьми и пятнадцать БМП вместо положенных двадцати. Возможно, советский мотострелковый батальон понес такие потери в ходе боя с кавалерией, что им пришлось объединить две слабые роты в одну сводную. Или, возможно, гибель остальной части батальона убедила командира третьей роты, что у него будет больше шансов против КГБ, чем против американцев. Или возможно, советский командир роты решил остановиться на гребне холма и навязать пока еще невидимому противнику дуэль на дальней дистанции, пока дым не рассеется и не подойдут подкрепления. В любом случае, теперь ход был за противником. Группа была готова парировать его.

Пока Бэннон решал важные тактические вопросы, Келп высунулся из люка, осматривая в бинокль бойню, в создании которой принял участие. Когда Келп насмотрелся, Фолк медленно переместился в баше, чтобы сделать то же самое. Ортелли, вид на долину которому закрывал уступ, где расположился «66-й», попросил их описать ему эту сцену.

Говоря вполголоса, чтобы не мешать ходу мыслей своего командира, Фолк и Келп красочным образом описали это ужасное зрелище. Фолк особенно гордился уничтожением «его» Т-72 с минным тралом и убедился, что Келп не пропустил этот момент.

Ортелли тоже хотел высунуться и посмотреть, как обстоят дела, но знал, что лучше спросить разрешения. Он намекнул, но ответа не получил. Порой трудно было быть членом экипажа танка командира группы. Бэннон редко помогал им в техническом обслуживании танка и вооружения. Тем не менее, танк, радиостанция и гусеницы всегда должны были быть в готовности двигаться вперед. Сущее наказание. Экипаж должен был быть подготовленнее и правильнее, чем экипажи других танков. Не потому, что командиры были ограми[10].

Командиры имели со своими экипажами менее формальные и более близкие отношения, чем с экипажами других танков роты. Но командир оставался командиром, и, ни он, ни экипаж никогда не забывали этого.

Улецки только начал успокаиваться. Он ощущал опустошенность, физическую и моральную. Все, что он мог сделать, это поднять флягу и набрать в рот воды. Прополоскав секунду рот, он сплюнул ее за борт танка. Во рту еще свербело от рвоты, но не так сильно. Покончив с это процедурой, он на мгновение присел, глядя, как члены экипажей ITV перемещаются между машинами, перенося выстрелы в неповрежденную. День клонился к вечеру, солнце мягко светило над верхушками деревьев. За исключением случайных хлопков и взрывов боеприпасов внизу, в долине, все было тихо и мирно. Старпом думал о том, как хорошо было бы, если бы все это закончилось хотя бы на день или даже на час, чтобы было достаточно времени, чтобы взять себя в руки. Ослепительная вспышка и ударная волна множества взрывов обрушились на Улецки, заставив его отшатнуться. Он инстинктивно упал на пол боевого отделения как раз перед тем, как зелень леса исчезла во взрывах и пламени.