ГРУ и атомная бомба - [74]

Канадские власти вели тайное расследование и до поры до времени не «беспокоили» общественность сенсационными заявлениями. Для расследования дела о «советском шпионаже» была создана Королевская следственная комиссия, в которую вошли Верховный судья Канады, опытные следователи и юристы. Результатом ее работы стал отчет, содержащий 733 страницы. Он тщательно изучался не только канадским руководством, но и Комитетом по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей Конгресса США.

В Москве понимали, что побег Гузенко может привести к большим политическим неприятностям. Нужно было вырабатывать срочные и эффективные меры по локализации предательства, сохранения государственных и военных секретов. Важно было предупредить возможные осложнения в отношениях с Канадой. По указанию И. Сталина была создана специальная комиссия под председательством Г. Маленкова. В ее состав вошли Л. Берия, В. Абакумов, Ф. Кузнецов и В. Меркулов.

Колесо истории катилось по ухабистой дороге международных отношений, и советское руководство не могло ничего исправить. Последующие события руководство СССР не в состоянии было контролировать.

15 февраля 1946 года в Оттаве канадская конная полиция начала аресты агентов советской военной разведки. Были захвачены 16 человек. Позже девять из них будут приговорены к длительным срокам тюремного заключения.

Кто скрывался под псевдонимом Алек и передавал важную информацию об атомной бомбе, канадцы установить не смогли.

В тексте одной из радиограмм, украденных предателем Гузенко, говорилось:

«Явку и пароль Алека с нашим человеком в Лондоне разработайте и телеграфируйте. Постарайтесь получить от него до отъезда подробную информацию о ходе работ по урану. Переговорите с ним, считает ли он целесообразным для нашего дела оставаться на месте (в Канаде), или ему полезнее и необходимо выехать в Лондон».

По содержанию текста этого документа аналитики американской и британской контрразведок поняли, что Алек — реальный человек, который имеет доступ к атомным секретам, и самое главное — он собирается вылететь или уже вылетел в Лондон. Описание условий встречи в Лондоне Алека с советским разведчиком тоже попало в руки ФБР и английской контрразведки. Стало известно, что Алек должен встретиться со своим связником в 23 часа по местному времени 7, 17 или 27 октября или в те же дни следующего месяца. Место встречи — перед зданием Британского музея на перекрестке улиц Грейт Рассел и Музеум-стрит. За этим местом было установлено круглосуточное наблюдение двух десятков агентов британской контрразведки. На месте встречи человек с опознавательными признаками не появлялся. Контрразведчики наблюдали за перекрестком около шести месяцев. А. Мэй там тоже не появлялся. Тайный пароль: «Как пройти до Странда?» не прозвучал ни в октябре, ни в ноябре.

Агенты контрразведки не знали, что Центр оперативно дал указание Джеку, который должен был прибыть в Лондон и восстановить связь с Алеком, в Великобританию не выезжать.

Британская контрразведка советского нелегала так и не дождалась.

В Канаде тем временем продолжал раскручиваться маховик антисоветской кампании. Премьер-министр Маккензи Кинг 15 февраля выступил в парламенте и сообщил о расследовании деятельности советской разведки в Оттаве. Члены королевской следственной комиссии делали сообщения о результатах расследования 2, 16 и 31 марта.

Американские, британские и канадские средства массовой информации были заполнены материалами о советском атомном шпионаже. Кому-то все это было нужно.

Для придания антисоветской шумихе еще большего масштаба необходимо было арестовать Алека во время встречи с советским разведчиком. Но никто в контакт с ученым не вступал.

Аллана Мэя пригласили посетить Управление по атомной энергии. Когда он прибыл по вызову, с ним встретился сотрудник службы безопасности подполковник Леонард Барт. Он был контрразведчиком другой школы, нежели Уильям Дж. Скардон, который вел тонкие психологические допросы Клауса Фукса.

Барт на первой же встрече «проинформировал» Мэя о том, что в Канаде выявлена крупная утечка информации по атомной бомбе. Кто-то из ученых передавал сведения русским. Произнося эти слова, Барт внимательно смотрел в глаза А. Мэя. Но ни один мускул не дрогнул на лице ученого. Он спокойно ответил:

— Это для меня новость. Впервые об этом слышу и думаю, что такого не могло быть.

Барт решил сделать следующий шаг. Продолжая внимательно наблюдать за поведением А. Мэя, он сказал:

— У меня есть основания предполагать, что вы поддерживали связь с русским офицером, известным контрразведке под псевдонимом Бакстер.

— Не имею ни малейшего представления, кого вы имеете в виду и о чем говорите, — так же спокойно ответил Аллан Мэй.

Подполковник Барт несколько минут сидел молча. Его план активного психологического давления на подозреваемого рухнул. Он не знал, как выйти из невыгодной для следователя ситуации. Следователь, решив сохранить предпосылки для дальнейшего «сотрудничества» с подозреваемым и возможности для последующего психологического противоборства, спросил:

— Скажите, доктор Мэй, могут ли возникнуть такие обстоятельства, при которых вы были бы готовы оказать мне помощь в расследовании?