Грозовой август - [60]

— Вы не оправдывайте Волобоя! — Командующий строго погрозил пальцем и начал разъяснять Туманяну, в чем главная задача волобоевской бригады. Главное — выйти на перевалы. Основные силы Квавтунской армии находятся в центре Маньчжурии — примерно на таком же расстоянии от перевалов, как и войска Забайкальского фронта. Если Усироку Дзюн захватит перевалы раньше, он закроет нам выходы из гор. Заставит нас зимовать в ущельях да еще, чего доброго, посыплет сверху чумой или холерой. Надо спешить — идти день и ночь. Забыть об усталости.

— Будем стараться! — вытянулся Туманян.

— Я только что разговаривал с Александром Михайловичем Василевским, — сказал, понизив голос, Малиновский. — Японское правительство все решает, что делать в связи с нашим вступлением в войну. Мы должны помочь им принять верное решение. Каким образом? Очень просто! — Малиновский нагнул вперед голову, прижал к груди сжатые кулаки и с силой выбросил их вперед, точно хотел подтолкнуть подчиненные ему дивизии, корпуса и бригады. Попрощавшись, он сел рядом с шофером, бросил коротко: «К авиаторам!» Машина скрылась в облаке бурой пыли.

Державин знал, зачем командующий поехал к авиаторам. Сейчас многое зависело от воздушной армии. Наши передовые подвижные отряды подходят к перевалам, но, может быть, и японцы на подступах к ним? Авиация должна попридержать противника, затормозить его продвижение. Но главное даже не в этом. В танковых частях на исходе горючее. Они могут остановиться в нескольких километрах от цели. А горючее и боеприпасы может доставить танкистам теперь только транспортная авиация. На нее командующий возлагал большие надежды, планируя операцию, и теперь сам хотел убедиться, все ли сделали авиаторы, чтобы выполнить боевую задачу. Не может ли воздушная армия в сложившихся условиях сделать больше, чем позволяют технические возможности и установленные законы летной службы?

Державин представил Туманяна полковнику, спешившему в армейский штаб. Торопливо написал на листке из блокнота записку Викентию Ивановичу. Потом перевернул листок и приписал привет Иволгину.

По дороге к юрте Державин посмотрел в сторону Большого Хингана, подумал: «Где-то там наступает Волобой со своими орлами. Нашла коса на камень. И как, должно быть, тверды хинганские камни, если их с трудом берет герой Фокшан и Будапешта!»

V

Горы... Куда ни глянь — горы, горы...

Они беспорядочно громоздились друг над другом, уходили в заоблачные выси. Как будто хлестнула, вздыбилась гигантская волна и застыла в беге, окаменела. Снизу горы окаймлены ярко-зелеными лесами. Но чем выше к небу — меньше лесов. И странно было видеть, как где-нибудь на крутояре забелеет вдруг березка. Какими ураганами ее туда занесло?

Вероника с тревогой в душе смотрела из кабины санитарной машины на исполинские хребты и думала о раненых, которых приходится везти с собой по такому бездорожью. Раненым нужен покой, а тут ужасная тряска. Дальше, говорят, будет еще хуже. Число раненых увеличится. Как их переправлять по камням и колдобинам через заоблачные кручи? Вместе с тяжелоранеными лежат пострадавшие от теплового удара. Солнце выводит из строя по десять — пятнадцать человек в день.

С тех пор как батальон влился в гвардейскую бригаду, Вероника, попав в подчинение к старшему бригадному врачу, уже не отвечала всецело, как прежде, за медицинское обслуживание бутугурского батальона. Но старая привычка давала о себе знать — о десантниках она пеклась больше всего. На всех привалах забегала к ним в первую очередь — справлялась, все ли здоровы, не нужна ли кому медицинская помощь.

Вчера вечером повстречала Ветрова, но поговорить с ним как следует не удалось: он спешил в штаб бригады.

— Как дела? — спросил на ходу.

— Хуже некуда, — ответила Вероника. — Никак не можем эвакуировать раненых. Неужели нет нигде поблизости медсанбата?

— Ищут его — никак не могут найти. Придется еще раз напомнить начальнику штаба.

И убежал — все некогда, некогда.

Валерий Драгунский лежал на приткнутых к борту санитарного грузовика носилках и время от времени надоедливо повторял слова о том, как в лесной сторожке на жесткой постели умирал от вражеской пули его друг и товарищ моряк Ураган. В грузовике душно, пахло йодом и прогретым брезентом. Около раненых хлопотала Аня — подавала им пить, меняла повязки. Сегодня утром, спускаясь с горы, грузовик едва не скатился юзом под откос. Аня вскрикнула, перепугалась, выпрыгнула из машины. Раненые бросились за ней. Не двинулся с места лишь Драгунский — лежал на носилках и курил папиросу, будто все, что происходило вокруг, его не касалось. К счастью, все обошлось благополучно. К машине подоспели Забалуев, ефрейтор Туз и Посохин, уперлись плечами и руками в борт и предотвратили катастрофу.

Когда опасность миновала, Аня напустилась на Драгунского:

— Ну что вы фасоните, товарищ лейтенант? Ведь могли разбиться.

— И все по уставу — «товарищ лейтенант»... — подосадовал Драгунский. — Бедному лейтенанту все равно. — Неподвижно глядя куда-то в сторону, он пустился в философские рассуждения о жизни и смерти.

— Что вы несете, товарищ лейтенант? Как вам не стыдно!