Грозовой август - [35]
— Как прикажете вас понимать? — осведомился Юртайкин.
Илько предусмотрительно поглядел по сторонам, таинственно прошептал:
— Мы, кажется, будем воевать...
Все сразу притихли.
— Дорога забита эшелонами с войсками и танками.
Юртайкин понимающе присвистнул.
— А я что говорил! — обрадовался Фиалка.
— Только, хлопцы, военная тайна, никому... — предупредил Илько.
— Сам-то видел? — спросил Посохин.
— Конечно. Знали бы вы, шо творылось сегодня у станции!
Илько еще раз поглядел вправо, влево и стал рассказывать, что видел сегодня утром на этой станции.
— Неужели грянет?
— А почему бы нет?
— Все может быть, — загомонили солдаты.
— Чуе мое сердце, должны мы вырваться из когтэй судьбы, — с уверенностью произнес Илько. — И прийдется, хлопцы, перековываться нам на вси четыре копыта. Поверьте моему слову.
Привезенная новость одних обрадовала, другие отнеслись к ней скептически.
— Хе, милок! Такими новостями Фиалка нас каждый день потчует, — пробурчал Посохин и меланхолично махнул рукой.
— То ли будет, то ли нет, то ли дождик, то ли снег, — прострекотал Сеня и вдруг спросил: — Уважаемый поэт, а где же ваша сумка с виршами?
— Вирши сдал в редакцию, — доложил Илько, — а торбу променял одному дружку вот на эту вещицу. — Илько вынул из кармана небольшую книжицу, показал ее солдатам. — Это мий любымый дальневосточный поэт Петро Комаров. Хочу перевесты его на украинский язык.
— Оно, конечно, если сам не можешь, переводи хоть чужие, — съязвил Юртайкин.
— Вот як вин пыше про Дальний Восток. — Илько раскрыл томик, с удовольствием прочел:
Стихи бутугурцам понравились, но их сегодня занимало больше другое: будет ли на Востоке война? Прикидывали и так и этак, но к определенному выводу прийти не могли. Поскольку вопрос был не ясен, Сеня решил, как обычно, повеселить публику.
— Граждане бутугурцы! — обратился он к присутствующим. — У меня зародилось подозрение, что сумку у нашего Илька отрезал в дороге вор.
— Зачем вору стихи? — усомнился Фиалка.
— Дело не в этом, — отмахнулся от него Сеня. — Главное другое. Вы представьте, в какое трудное положение попал наш Илько, когда вышел на трибуну читать стихи. Хватился — а сумки при нем нет. Что делать? Разрешите, товарищи, продемонстрировать, как все это конкретно происходило?
— Давай, трави!
Сеня поставил в дверях тумбочку, оперся на нее руками, как на трибуну, приподняв кверху свой курносый, усыпанный веснушками носик.
— Товарыщи громодяны! — начал он, копируя голос Илька. — В ту ответственную хвылину, колы я ихав на слет, якысь куркуль, задумав нанести удар в спину забайкальской поэзии, одризав у мэнэ сумку с виршами. Плачьте и скорбите, даурские сопки! — простонал горько Сеня, низко опустив голову. Потом он встрепенулся, решительно вскинул кверху сжатый кулак: — Но мы, хлопци, не будемо хныкать. Отвечая на происки врага, я ще напышу три торбыны!
Юртайкин с достоинством отвесил поклон и скрылся за косяком двери.
— Вот, бисов сын, изобразыв, — пуще всех смеялся Илько.
В дверях снова показался Юртайкин. Лицо на этот раз было у него строгое и озабоченное. Оборвав жестом солдатский гомон, он произнес:
— Внимание, товарищи! Радио Читы только что передало сообщение: «Преступник пойман и приговорен к высшей мере наказания — выучить наизусть все, что украл».
В разгар веселья наверху вдруг раздался начальственный голос:
— Это что за балаган?
У спуска в землянку стоял вернувшийся из госпиталя капитан Ветров, заметно похудевший, бледный и, кажется, злой. Колким взглядом он окинул вскочивших бойцов, повторил:
— Я спрашиваю, что здесь за балаган? Почему не на занятиях?
Автоматчики, вытянувшись в струнку, молча смотрели на комбата. Стало так тихо, что было слышно, как на землю капает вода из умывальника. Юртайкин приложил руку к пилотке, доложил:
— Освобожден по причине подготовки к субботнему концерту самодеятельности.
— В учебное время? — удивился капитан. — А вы? — уперся он глазами в батальонного поэта.
— Так тильки шо з Читы... — добродушно ответил Илько.
Ветров достал из кармана часы, взглянул на циферблат, сказал как можно спокойнее:
— Через пять минут всем быть на занятиях! Всем! — И скомандовал: — Шагом арш!
Юртайкин первым выскочил наверх.
Целое отделение освобожденных от занятий высыпало на склон Бутугура — все побежали к пади Урулюнгуй. Впереди — коротконогий, проворный Юртайкин. От него не отставали семеро «больных», за ними — Цыбуля-младший. А позади всех притрухивал, то и дело оглядываясь назад, Поликарп Посохин с ведром в руке.
— Ведро-то зачем, ведро? — прыснул Юртайкин.
— Не в том дело, Семен, — ответил впопыхах Посохин. — Ты смотри в корень. Комбат-то вернулся досрочно...
В падь Урулюнгуй «больные» прибежали во время перекура.
— Что стряслось? — посыпались вопросы.
— Почему с ведром? — удивился ефрейтор Туз.
За всех ответил Илько:
— Комбат нас вежливо попросыв.
— Комбат? — Будыкин переглянулся с Иволгиным. — Приехал?
— Да, только что, — пояснил Юртайкин. — Но уже имел со мной откровенную беседу. Глянул на этих симулянтов и говорит мне: «Строй, товарищ Юртайкин, всю эту братию во главе с Посохиным и гони без передышки на занятия. Кстати, и сам лично поприсутствуешь. Без тебя они подохнут от скуки, а нам с тобой отвечать».
В повести рассказывается о стойкости и морально-психологической закалке советских воинов, временно находящихся за рубежом нашей Родины.Книга рассчитана на массового читателя.
В книге две повести — «На Забайкальском фронте» и «Жизнь продолжается». В центре первой повести — советские солдаты, с честью выдержавшие все испытания и оправдавшие высокое доверие Родины в боях с японскими милитаристами. Вторая повесть посвящена бывшему забайкальцу, совершившему бессмертный подвиг в боях на подступах к городу Ленина, — Г. П. Масловскому. В очерках военных лет автор рассказывает о воинах-забайкальцах, которые в годы Великой Отечественной войны стояли в готовности к отражению возможной агрессии милитаристской Японии, а в августе сорок пятого принимали участие в разгроме Квантунской армии. Для массового читателя.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».