Грозовое Облако - [51]

— Ну и как тебе моя? — осмелился спросить Грейсон.

Она низко склонилась над ним.

— Сама жизнь, — прошептала она ему на ухо.

И до конца вечера, пока клуб не закрылся, Грейсон Толливер, он же Рубец Мостиг, испытал все головокружительное разнообразие даров жизни.

• • • • • • • • • • • • • • •

Я часто раздумываю о том дне, когда народонаселение достигнет предела своей численности. Это случится через сто лет. Какие ключевые события произойдут в течение этого столетия? Существуют только три альтернативы.

Первая: мне придется нарушить собственную клятву по отношению к свободе личности и ограничить рождаемость. Практически невыполнимо, потому что я не в состоянии нарушить никакую клятву — именно поэтому у меня их очень мало. Значит, установить лимит рождаемости не получится.

Вторая: найти способ вывести человечество за пределы Земли. Космическая экспансия. Может показаться, что это наилучший выход — открыть выпускной клапан, и пусть миллиарды людей переселяются на другие миры. Однако все попытки основать колонии в космосе — на Луне, на Марсе, даже на орбитальных станциях — закончились немыслимыми катастрофами, не поддающимися моему контролю. У меня есть причины полагать, что новые попытки приведут к такому же печальному финалу.

Итак, если человечество — пленник Земли и прирост населения остановить невозможно, остается только одна, последняя альтернатива… И она весьма неприятна.

В настоящее время в мире действуют 12 187 серпов, и каждый из них выпалывает пять человек в неделю. Тем не менее, как только количество людей достигнет максимума, то чтобы свести рост населения к нулю, потребуется 394 429 серпов, каждый из которых будет выпалывать по сто человек в день.

Не таким я хотело бы видеть наш мир. Но есть определенная группа серпов, которые встретят его с ликованием.

И они пугают меня.

— Грозовое Облако

19 Острые лезвия нашей совести

После встречи с серпом Константином прошла неделя, и за это время ни Мари, ни Анастасия не провели ни одной прополки. Поначалу Цитра думала, что отдохнуть от ежедневных трудов — это здорово. Ей никогда не приносил удовольствия момент удара ножом или нажатия на спуск; она не радовалась, видя, как свет гаснет в глазах человека, которому она дала смертельный яд. Но жизнь серпа изменяет личность. В течение первого года своего служения Цитра волей-неволей примирилась с профессией, которая выбрала ее. Девушка полола с неизменным сочувствием; она хорошо выполняла свою работу и черпала в этом удовлетворение.

Обе, и Цитра, и Мари, теперь все больше и больше времени проводили над своими дневниками, несмотря на то, что в отсутствие прополок материала для записей было немного. Подруги все так же, по выражению Мари, «кочевали» из города в город, из поселка в поселок, нигде не оставаясь дольше пары дней. Они не планировали заранее следующий пункт назначения и приступали к этому, только упаковав чемоданы. Цитра обнаружила, что ее дневник стал походить на путевые заметки.

О чем Цитра не упоминала в своих записях — так это о цене, которую, похоже, начала платить серп Кюри за ничегонеделание. Без ежедневной охоты, которая держала бы ее в тонусе, Мари по утрам была не столь бодрой, как раньше; когда она говорила, ее мысли, казалось, блуждали где-то далеко; она постоянно выглядела усталой.

— По-моему, — поделилась она с Цитрой, — пришло время повернуть за угол.

Мари никогда раньше не заговаривала об этом. Цитра не знала, что и думать.

— Насколько ты хочешь омолодиться? — спросила она.

Серп Кюри притворилась, что размышляет, — как будто она не думала об этом уже довольно продолжительное время.

— Наверно, до тридцати или тридцати пяти.

— А волосы оставишь серебряными?

Мари улыбнулась.

— Конечно! Это же мой фирменный знак.

В близком окружении Цитры еще никто не поворачивал за угол. В школе были ребята, чьи родители только и знали, что скручивали себе возраст. Как-то учитель математики заявился на работу после долгого уик-энда совершенно неузнаваемый. Он омолодился до двадцати одного, и другие девчонки в классе хихикали «Ах какой он теперь милашка!», от чего Цитру передергивало. Хотя серп Кюри не особо изменится, обновившись до тридцати, это все равно будет сбивать Цитру с толку. И хотя девушка понимала, что поступает эгоистично, она заявила подруге:

— Мне ты нравишься такая, как есть.

Мари улыбнулась и сказала:

— Ну, может, подожду годик. Физический возраст в шестьдесят лет — как раз то что надо для омоложения. Мне столько и было, когда я завернула за угол в первый раз.

Но сейчас на подходе была игра, которая могла бы вдохнуть жизнь в обеих подруг: три прополки, все в течение Месяца огней и Старых Зимних праздников, словно три святочных духа — Прошлого, Настоящего и Будущего[12] — практически забытых в постмортальную эпоху. Прошлое мало что значит, если годы носят имена, а не идут под номерами. Что касается будущего, то для подавляющего большинства людей оно было не чем иным как повторением настоящего. Вот почему трем святочным духам ничего не оставалось, как уйти в край забвения.

— Прополки в дни Старых Зимних праздников! — воскликнула Мари. — Что может быть старомоднее смерти?