Грозовое лето - [64]

— Вполне с вами согласен, — заверил его Трофимов и простился.

Город благодушно спал, но Трофимов шагал по улицам, как по полю боя.

5

Едва Николай Константинович вернулся в Кэжэн, и не помылся толком, и не позавтракал, а в горницу уже вбежал взволнованный, запыхавшийся Загит.

— Товарищ Трофимов, как вы могли согласиться? В Сакмаеве нет и подходящих домов для кантонных учреждений, и квартир для работников…

— Погоди! Объясни, в чем дело, — с укоризной сказал Трофимов, вытаскивая из сумки бритву, помазок, мыло. — И при всех обстоятельствах надо, браток, здороваться.

— Здравствуйте! — осекся Загит.

— Здравствуй, браток! Как здоровье супруги? Передай ей привет! И объясни: чем тебе не нравится здешняя квартира?

— Дело не во мне, Николай Константинович, а в учреждениях, в том числе и ЧК. Если мы переедем в Сакмаево…

— Постой, браток, а зачем нам всем переезжать в Сакмаево? Говори по порядку!

— Да вы же дали согласие на перевод кантона из Кэжэна в Сакмаево! — с надрывом крикнул Загит.

— Ходят такие слухи?

— Какие слухи! Вчера примчался из Стерлитамака Сафуан Курбанов. Мандат Башревкома!.. Никто и не думал, видите ли, привлекать его к суду за былые злодеяния! Назначен председателем кантревкома! — отрывисто то ли кричал, то ли стонал Загит. — Не принимая даже дела, начал переводить кантонные учреждения в Сакмаево.

«Значит, Башревком все делает помимо меня и назло мне! В глухом ауле, вдалеке от заводских и приисковых рабочих, им, конечно, легче обделывать свои грязные делишки!..»

Трофимов закрыл бритву, вытер полотенцем намыленные щеки.

— Где Сафуан?

— В ревкоме.

— Это самоуправство надо отменить!

Он затянул пояс с кобурой пистолета, надел шинель. Он хотел идти по-обычному неторопливо, но учащенное дыхание Загита как бы толкнуло его в спину, и Трофимов убыстрил шаги, почти побежал.

Около дома кантревкома толпились жители и безучастно — за годы гражданской войны ко всему привыкли! — смотрели, как красноармейцы выносили и складывали на дровни связки бумаг, столы, стулья. Распоряжался Сафуан, нахальный, крикливый; лисий малахай был сдвинут на затылок, полушубок из крашеной овчины расстегнут у ворота, чтобы показать собравшимся алую атласную рубаху. Увидев бегущих Трофимова и Загита, он визгливо расхохотался, с вызовом подбоченившись.

— А! Михаил торопится с нами попрощаться! Еще минута — и опоздал бы! Ну, здравствуй, Михаил!.. С приездом, Михаил!

Сафуан кольнул враждебным взглядом лицо тяжело дышавшего Загита, вставшего рядом с Трофимовым.

— Что здесь происходит? Переводить кантон в Сакмаево — безумие! Мы кантком партии туда не переведем! — сказал сердито Трофимов.

— Ха! У нас циркулярное предписание республиканских властей! — кривляясь, отрезал Сафуан. — Да если ты проситься станешь, я тебя с собой не возьму. Михаил!.. В Сакмаеве мы создадим новый кантком партии. Своей! Башкирской партии!..

По его знаку милиционеры оттеснили Николая Константиновича и Загита. Обоз из двадцати трех саней тронулся с площади; впереди ехали конные джигиты. Сафуану подвели крепкого коня; седло покрыто бухарским ковром; милиционеры подобострастно подсадили председателя ревкома, и он величественный, как средневековый хан, отбыл в новую столицу кантона.

«Сопротивляться бессмысленно. Все совершилось по заранее, еще в Стерлитамаке, составленному плану!..»

Жители расходились в недоумении: они еще не уяснили, что несут им эти перемены — радости или очередные страдания?.. На Трофимова они поглядывали с уважением: его честность была общеизвестна.

— Слушай, ты пошли своему ведомству шифровку, — сказал вполголоса Загиту Трофимов, отведя его в сторону, чтобы любопытные не подслушали. — А мне, видно, придется съездить в Уфу. В Уфу… через Стерлитамак — туда тоже полезно наведаться. А ты, браток, завтра-послезавтра загляни в Сакмаево. Там у тебя есть верные друзья… Надо следить за Сафуаном. Я пойду к себе, напишу письма. Вечером встретимся.

Трофимов пошел писать письмо Самойлову, конечно рассчитывая отправить его с курьером, а не по почте.

Загит весь день работал, в сумерках пошел домой обедать. Назифа еще ни о чем не знала, и взвинченность мужа, естественно, ей не понравилась.

— Чего ты сегодня какой… колючий?

— Неприятности на службе, — уклончиво сказал Загит, стараясь вымученной улыбкой хоть как-то скрасить ответ.

Сели за стол. Похлебка на этот раз оказалась наваристой — работникам кантонных учреждений выдали конину. Но и вкусная еда не развеселила Загита, он молча хлебал, не отрывая глаз от тарелки.

Неожиданно во двор вошли трое военных, поднялись на крыльцо, бесцеремонно открыли дверь.

— Товарищ Хакимов, одевайтесь, вызывают в кантревком!

— Кто вызывает?

— Это нам неизвестно.

— Ревком же переехал в Сакмаево!

— Вас это не касается, товарищ Хакимов, кто переехал, а кто остался! — огрызнулся плечистый, с могучими, как кувалда, руками солдат в короткой — чехословацкой — шинели.

— Вы идите, не ждите, я дорогу знаю…

— Вместе пойдем, нам так приказано!

Загит раздраженно оттолкнул тарелку, похлебка расплескалась по столу, и Назифа огорченно вздохнула: старалась, стряпала, в кои веки появилось мясное, жирное кушанье — и вот на́ тебе…