Грозненский роман - [47]

На улице рассвело.

Через час проснулись остальные. Позавтракали свежими оладьями с чаем, поболтали, вспоминая вчерашний вечер. Костя попробовал включить телевизор: одни помехи. Борис сразу вспомнил про вышку, впрочем, так уже бывало.

За водой пошли впятером, Костя ушел к знакомым. Частный сектор начинался почти сразу за домом, и туда уже вела проложенная по снегу дорожка. Дети тащили санки с двумя ведрами, баловались, играли в снежки. Борис посмотрел на сына, отдал ведра женщинам, кивнул детям – садитесь. Санки легко скользили, и Борис увлекся: убегал вперед, резко разворачивался, возвращался. Мальчишки хохотали, женщины улыбались, впервые за долгое время блестели сине-серые глаза.

Интересно, видно ли это на локаторе самолета?

Дорожка привела к открытой калитке в высоком кирпичном заборе, оттуда как раз выходили две женщины с ведрами. Хозяев видно не было но, судя по утоптанной тропинке от калитки до крана, гостей у них сегодня хватало. Ледяная вода быстро наполнила ведра, и санки осторожно двинулись назад. У ворот немного подождали, пока Светлана сходила в соседний двор за молочной сывороткой для оладьев. Борис успел с удовольствием покурить на свежем воздухе.

Черные тучи, сеявшие весь вчерашний день снег, исчезли – небо было затянуто серыми плотными облаками.

Самолетов не было.

– Света, а разве это Старая Сунжа? – спросил, делая последнюю затяжку, Борис. – Я думал она подальше начинается.

– Не знаю, мы всегда так называли. Какая разница! Главное, что вода есть и сыворотку пока продают.

Поближе к обеду заработал телевизор. Опять показали вчерашний налет, потом включили «Вести». Новости почти полностью заполняла «чеченская тема». Сообщалось о стычках в районе Ассиновской, Первомайской, на окраинах Грозного. Какой-то генерал равнодушным голосом бюрократа напропалую врал о том, что гражданскому населению Грозного ничего не угрожает. Конечно, если оно, население, будет вести себя хорошо и выполнять все, что требует руководство объединенной группировки. То есть покинуть Грозный и другие места сосредоточения незаконных вооруженных формирований, для чего будут предусмотрены специальные коридоры.

Где находятся эти мифические коридоры, как ими воспользоваться, на чем – об этом генерал не сказал ни слова. Мелочи его не интересовали.

Дума тоже кипела. Еще бы – такая возможность покрасоваться перед телекамерами. Кто грозным голосом требовал немедленного прекращения боевых действий, кто предлагал себя в качестве единственно возможных переговорщиков, кто просил не мешать президенту и правительству, кто читал газеты, кто просто спал.

Ничего нового.

А вот Светлана новости принесла. От соседа со второго этажа, что работал на телецентре. Вчера самолеты несколько раз заходили на телевышку, раздолбали все вокруг и все-таки, раза с десятого, попали. Не в саму вышку – рядом, однако трансляция вырубилась. За соседом приехали поздно вечером, назад привезли утром, теперь он отсыпался. Телевидение каким-то образом снова работало, Костя был прав. Надолго ли?

В обед поели картошку с принесенной Ириной нутрией. Объеденье! А потом Борис придумал сходить к Аланбеку.

Во дворе появились люди, и не мало. Таскали воду, обменивались новостями, на углу даже чем-то торговали. Потеплело, но снег не таял, небо по-прежнему затягивали плотные облака. Ветра не было. Замечательная погода.

Особенно, когда нет самолетов.

Их и не было, пока шли вдоль дома, пока переходили через Косиора, пока входили во двор. Мерзкий звук появился, когда уже проходили первый подъезд. Был он не слишком громким: самолет летел высоко. Оглушающий свист возник внезапно, словно из ниоткуда. За пару секунд звук взвился до такой ноты, что заложило уши, и тут же окружающая серость взорвалась ослепляющей вспышкой – словно упало на землю раненое солнце. Время как будто бы растянулось: Борис успел заметить, как бросились бежать сидящие в беседке подростки, втолкнул жену в подъезд, заскочил сам. Резкий хлопок ударил им в спину, тут же мигнула новая вспышка и – новый разрыв. Они остановились в глубине подъезда, прислонились к холодной бетонной стене. Ноги противно дрожали, сердце колотилось как бешеное. Ирина взяла Бориса за руку, он обнял ее, прижал к себе, успокаивая, и успокаиваясь сам. Сердце дернулось еще несколько раз и забилось ровнее, перестали дрожать колени. Ирина глубоко вздохнула, обняла Бориса, подняла лицо. Борис поцеловал один глаз, потом другой, припал к раскрытым губам. Мир стремительно свернулся, оставляя где-то далеко-далеко и самолеты, и боевиков, и президентов с их постоянной заботой о своих народах.

Жаль, что так не могло продолжаться бесконечно.

У Аланбека было тепло, из кухни в комнату тянулся длинный шланг, заканчивающийся горелкой беспламенного горения. На вешалке – автомат, в комнате сизый табачный дым, тянувшийся в открытую форточку.

– Что это вы такие взъерошенные? – спросил Аланбек, обводя их подозрительным взглядом. – Под бомбежку попали? Странно она на вас действует, мне бы так! Обмоем это дело?

– Бомбежку? – улыбнулась Ира. – Алан, у тебя с головой все в порядке?

– Не-а, – поднял рюмку Аланбек, – что я хуже? Поехали!