Гроза над ячменным полем - [2]

– Д-д-дальше шло время. Племя Юного Вождя росло и богатело, но люди были несчастны. Их глава позабыл покой: не нужны оказались ни жены, ни дети, ни боги. Только слава и кровь влекли Ниипо. Все суровее становился он, пока совсем не ожесточился сердцем и не погряз в тщеславии.

Юный Вождь не щадил и тех, кто сдавался без боя. Он вырезал соседние племена, обирая до нитки. А позже и вовсе стал измываться над своими людьми, публично унижать да морить голодом. Старый шаман хотел все исправить, он спрашивал имя духа-хранителя Ниипо, чтобы обратиться с просьбой о помощи, но вождь молчал.

Тогда понял шаман, что дело нечисто, и обманом заманил Ниипо на ячменное поле, пообещав ему больше могущества и неуязвимости. Старик опоил вождя настоем из сон-травы и начал ритуал. Он взывал к духам-хранителям, но они не ответили. Он просил богов послать знак, но они отвернулись. Три дня и три ночи не спал шаман. Ниипо метался в горячей агонии и бреду, под навесом типи. Конь его, не отходя ни на шаг, бил копытом снаружи.

На четвертый день, впав в транс, шаман услышал проклятое имя и узнал, что не дух-хранитель явился тогда у озера бедному Ниипо, а злой демон из глубины темных вод. Он польстился на червоточину в душе гордого юноши и завладел им, дабы утолить свой непомерный аппетит. Чем громче звучала слава Ниипо, тем сильнее становился демон.

Снова воззвал шаман к богам, и ответила ему Гром Птица. Попросила она жертву за свою помощь, и пролил шаман на землю кровь любимого жеребца вождя. Еще три дня и три ночи билась Гром Птица с демоном: метала молнии из глаз, хлопала гигантскими крыльями, рвала зло острыми когтями. Страшная буря поглотила все. Такая же, как в день рождения отважного Ниипо. Жуткие картины видел шаман над ячменным полем. Чудовище отбивалось всеми силами. Пыль стояла до неба столбом, черный дождь проливал слезы, безумный ветер ломал колосья и ураганом прятал типи от глаз старика.

Когда все улеглось, шаман бросился внутрь, но нашел лишь бездыханное тело своего вождя. Гром Птица пленила демона в небесной тюрьме, а сама ослепла. С тех пор над ячменным полем не бывает молний.

Джузеппе поднял указательный палец, подытоживая свой рассказ:

– А еще г-г-оворят, что здесь по сей день бродит дух верного коня и ищет своего хозяина, чьи кости истлели прямо на этом месте. И демон ждет с-своего часа в н-небесной тюрьме. Ждет н-н-наследника Юного Вождя, чтобы завладеть его д-душой.

Услышав последние слова брата, маленький Сэм насторожился, озираясь по сторонам. Но все было по-прежнему: дождь покрывал поле серой водой, ветер выл, а старая кляча дремала. Никаких звуков, кроме музыки разыгравшейся стихии.

– Джу, а Джу, но почему это место зовут домом коневодов?

Джузеппе вздохнул. Он достаточно наговорился за вечер и не прочь был немного поспать. Едва ли ливень кончился бы до рассвета.

– Б-б-белые коневоды пытались одомашнить д-дикий ячмень. Они п-п-построили этот сарай и п-пасли здесь л-л-лошадей. Но ячмень оказался напитанным ядом, и все л-лошади подохли. С-с-с тех пор п-поле заброшено.

Сэм съежился в комок, обнимая колени руками, он снова вслушался в гудящую симфонию дождя и снова услышал лишь стук капель да стон сквозняка. Но и стебли сон-травы у входа в хибару теперь казались малышу зловещими, и то, как Вилка дергала ушами во сне. Джузеппе поспешил успокоить брата, чувствуя вину за то, что рассказал ему страшную историю:

– Это п-п-просто легенда, С-сэм.

– Но ведь и правда не было ни одной…

Сэм не успел договорить – в ту же секунду над старым домом коневодов сверкнула молния. Она расчертила темноту у окна и вошла в сырую землю, заставив мальчишек вскочить на ноги и замереть, обнявшись.

– Джу, это она, Гром Птица!

– В-в-в-всего-лишь г-г-гроза, – Джузеппе и сам занервничал, но изо всех сил старался не показать этого Сэму.

В молчании прошло несколько секунд, мальчишки ждали раската грома, но его не последовало. Глухая тишина накрыла сарай, словно укутала толстым стеганым одеялом, под которым не слышно ничего и можно сладко спать всю ночь.

Внезапно Вилка подскочила на ноги и замотала головой, как она делала всегда, если боялась. От ее хромоты не осталось и следа, когда кобыла встала на дыбы и выбила ветхую дверь передними ногами с невиданной силой. Мальчишки едва успели опомниться, как лошадь убежала в поле так быстро, будто за ней гнались все черти Преисподней.

Джузеппе отпустил брата и рванул наружу. Он только крикнул: «Оставайся здесь», – и скрылся за стеной дождя в глубокой ночи. Сэм застыл на отяжелевших ногах. Ему хотелось одновременно побежать вслед за братом, заплакать и уснуть, не сходя с места. Горький мшистый запах наполнил комнату. Тонкие болотного цвета стебли сон-травы потянулись внутрь, будто червяки. Угрюмое небо ничуть не прояснилось, и холодная вода оросила колючими каплями лицо малыша, смешиваясь со слезами. Джузеппе и лошадь пропали в черноте, как если бы их никогда не существовало.

Дрожа от холода, страха и плача, Сэм свернулся калачиком в дальнем углу, напротив окна. Стихия снова выровнялась, поливая колосья дикого ячменя, лаская их руками ветра. Почти нежно, как если бы мать гладила сына по волосам. Маленькому Сэму чудился топот копыт, стук гигантского кулака в гигантскую дверь, шорох огромных крыльев и далекая песня шамана. Сон-трава окончательно напоила мальчишку своим ароматом и ввергла в пучину беспокойного сна.