Гротески - [98]

– Прошу вас, говорите, не стесняясь, – засмеялся писатель, – я весь к вашим услугам.

– Право слово, вы вышли за все границы! – воскликнул комиссар. – Но мы решили уладить все мирно. Начальник полиции предлагает вам официально зарегистрировать свои отношения в восьмидневный срок. Если откажетесь, увы, придется выслать вас из страны!

– Вот так номер, мой почтенный друг. Я так и знал, что вы ко мне пожалуете, – весело воскликнул знаменитый писатель. – Так сразу и подумал. Но, видите ли, дорогой, жениться я вовсе не намерен… и полагаю, что вы все же не вышлете меня отсюда. – Он выхватил из бокового кармана бумажник и, найдя в нем нужную бумажку, с любезной улыбкой передал ей своему посетителю: – Прочитайте ее, почтеннейший. Дело в том, что я уже восемь лет состою в законнейшем браке с моей супругой, баронессой, и что я счастливый отец восьми вполне законных детей: трех славных девочек и пяти здоровенных мальчуганов.

– Ну, знаете ли… – Комиссар, нахмурившись, поднялся со своего стула.

– Просто я человек вполне современный, – напутствовал его писатель. – Обязан вам, господин комиссар. Всего наилучшего. Надеюсь, и впредь вы не откажетесь уважить меня своим визитом!..

Кольцо

Петер Монен и вправду был счастливчиком. И нынешней ночью он был особенно доволен собой и всем окружающим его миром. Он не мог подобрать слов, чтобы выразить переполнявшее его счастье. Ему непременно хотелось осчастливить еще кого-нибудь, но в столь поздний час на одиноких улицах уже не было ни души. Но вот он заметил в переулке пожилую даму и резво подскочил к ней. Она не была нищенкой и наотрез отказывалась что-либо принимать от него. Однако он не успокоился, пока не всучил ей талер, и только тогда быстрыми шагами пошел дальше. Ему еще удалось повстречать мальчика, продающего спички, и двух подвыпивших работяг, и каждый был осчастливлен талером. Теперь он мог пойти домой.

– Петер Монен, – раздеваясь, сказал он сам себе, – ты самый везучий парень во всей Германии! Еще и трех лет не прошло, как ты приехал в город бедным студентом, стоящим в очереди за бесплатным обедом, и вот ты уже настоящий принц! Любовь, золото, слава… Да, славы тоже немного есть, ведь говорили же о твоих стихах в студенческом альманахе как о самых лучших. Да что там, они и есть лучшие.

Петер Монен был прав. В двадцать лет он кое-как сдал вступительные экзамены и приехал в университет с годовым содержанием в четыреста марок, которые ему ссудил пастор, несмотря на его лень. Из дома он не получал ни пфеннига сверху. Его отец давно умер, а мать едва сводила концы с концами на свой скромный пенсион. Она только отсылала ему его постиранное белье и каждый раз подкладывала туда еще колбасу, которая несколько дней спасала его от голода.

Петер Монен смог приспособиться. Рекомендации священника обеспечили ему вход в некоторые дома, где он мог отобедать. Кроме того, он нашел себе учеников. А еще чуть позже стал писать для одной газеты рецензии на театральные представления и концерты, и в бесплатных обедах уже не было необходимости. После ему везло практически во всех его начинаниях. Его повсюду охотно принимали, а он, в свою очередь, охотно дарил всем свое общество. Он был желанным компаньоном во всем, что не принято делать в одиночестве: фехтование, прогулки верхом, игра в теннис, веселое застолье. Чем дольше он был в университете, тем чаще ему приходилось обращаться за финансовой поддержкой. Вскоре долгов у него сделалось уже как у кавалериста, и все благодаря его привлекательности.

А еще женщины! В первом семестре это была портниха. Потом он завел интрижку с одной, нет, с несколькими кельнершами. А когда он стал писать для газеты, его знакомства стали еще обширней. Очень скоро он этим пресытился и, перед празднованием Троицына дня разорвав довольно продолжительную связь с одной милой вдовушкой, решил твердо интересоваться только «дамами».

Сперва Эльза Кальберг, затем Лиззи… Да и к чему перечислять их всех?

Этой осенью он повстречался с Магдой Зондер-ланд, единственной дочерью консула Зондерланда. Не будем отрицать, Петер Монен влюбился в нее без памяти. Позже он познакомился и с ее матерью и вскоре нанес им визит. И с милой Магдой случилось то же, что и с ее сестрами: она по уши влюбилась в молодого студента. Она была уже на пару зим «перезревшей». Ей было девятнадцать, а ему двадцать три. Но что с того? Разве их родители не были так же молоды, когда поженились?

Петер Монен со своей стороны еще не думал о женитьбе. Он открыто встречался с Магдой в обществе и тайно в ее саду или в каких-нибудь малолюдных переулочках. И единственное его желание, которое он часто высказывал, заключалось в том, чтобы Магда как-нибудь «навестила его».

Но Магда не хотела. Как только она заметила, что ее возлюбленный не планирует обручиться, она прибегла к военной хитрости. Она рассказала ему, что ее подруга видела их двоих на церковном кладбище как раз тогда, когда они целовались. Она такая болтунья! Непременно расскажет об этом всем. И когда дойдет до родителей… тут уже Магда не могла сдержать слез.

– Что же тут поделать? – рассуждал Петер. – Можно попробовать все отрицать.