Гротески - [95]

С этого дня пастор будто переменился. Он все усерднее посещал уроки ботаники. После чего он говорил учителю: «Сердечно вас благодарю!» – и уходил. Учитель и дьячок Лангмайер как-то вечером сказал своей супруге:

– Урсель, Урсель, что-то будет!

– И что же? – поинтересовалась Урсель.

Лангмайер рассказал ей про пастора Дорнблюта.

– …а потом он сказал: «Сердечно вас благодарю», – подытожил свой рассказ дьячок. – Но прозвучало это так, будто он мне еще при жизни пожелал гореть в глубоком аду!

Учитель был прав, что-то уже назревало. Пастор тем временем упорно трудился ночи напролет.

Однажды утром, выйдя на веранду, экономка застала его уже сидящим там. Видно было, что он всю ночь не ложился, однако он был так счастлив и доволен, что на сердце у старушки полегчало.

– Я сейчас же сварю кофе, – сказала она. – Через пять минут все будет готово.

– Да, – радостно отозвался пастор, – пусть сегодня он будет особенно хорош. Можно даже немного ветчины… на хлеб.

Старушка внимательно на него посмотрела, а потом развернулась и засеменила на кухню. Из глаз ее текли слезы. Господин пастор попросил ветчины! Ветчины! Должно быть, произошло нечто необычайно радостное!

Немного позже пастор вручил ей три длинных письма с наказом отнести на почту. Одно ушло в Вюрцбург епископу и представляло собой письмо с приложенной копией ходатайства. В двух других конвертах были запечатаны оригиналы ходатайства: одно – в палату имперского совета, другое – в палату депутатов в Мюнхене.

Первым с текстом письма ознакомился фон Дальер, член петиционной комиссии.

Выглядело письмо следующим образом:

«Ходатайство Либориуса Дорнблюта, пастора гампельского прихода

о введении закона, постановляющего немедленную отмену уроков естествознания, в особенности ботаники, во всех государственных и частных школах королевства Бавария для предотвращения падения нравственности.

Лишь благотворным влиянием Центра за последние годы в землях баварской короны проделано многое, дабы противостоять Молоху безнравственности, который все еще дерзко вскидывает свою безобразную голову. Наконец-то запретили подходить к окну, не прикрыв полностью своей наготы. Книги и периодические издания нецеломудренного содержания держатся от публики на расстоянии. Отрадно и то, что все больше сынов церкви восседает на административных местах, которые раньше отдавались сомнительным вольнодумцам. Но, несмотря на это, с прискорбием замечаю, мораль в нашей стране еще сильно угнетена. Печальным, но безошибочным подтверждением тому служит статистика, согласно которой и в сельской местности, и в больших городах число внебрачных детей, и без того огромное, становится с каждым днем только больше. Закрывать на это глаза – прятать голову в песок. Хороший врач не боится вида нарывающей раны, он находит источник гниения и вырезает его своим острым скальпелем. Проситель пребывает в священном убеждении, что наконец обнаружен источник болезни, чей разрушающий яд точит организм нашего общества. Он находится в школе, и имя ему – ботаника!

В качестве школьного инспектора – в четырнадцати приходских школах, средней школе, школе для девочек и семинарии – заявитель нередко становился свидетелем крайне непотребных бесстыдств. Под руководством учителей, следующих только предписанным учебникам, юные души заставляют изучать половую жизнь растений вплоть до мельчайших подробностей. Не покладая рук учитель вводит чистые умы в порок, в Содом вопиющих извращений. Весь урок ботаники только и приспособлен, что для любования омерзительной половой распущенностью растительного мира! Например, строение женского полового органа у цветов, так называемого пестика, объясняется детям подробно – не только лишь на картинках, но и на самих растениях. Вместо того чтобы в стыде великом повергнуться наземь, учитель с циничной откровенностью заставляет детей показывать рыльце, столбик и завязь у пестика, а у тычинки – нить и пыльник; он с циничной откровенностью объясняет им, что растения иногда предпочитают самооплодотворение, а иногда – перекрестную его форму. Взрослый подробно объясняет бедным мальчикам и девочкам, как цветок влечет к себе насекомых своим цветом и запахом, как они заползают в него, чтобы полакомиться медом, который цветок предлагает им как бы в награду за их брачную активность; далее показывается, как жуки, пчелы и шмели, обмазавшись мужской пыльцой в одном цветке, летят к следующему цветку, женскому, чтобы исторгнуть свой груз в него и тем самым оплодотворить!

Воистину, в борделе не может быть более отвратительных разговоров! Что толку, что на всех других уроках, в истории, языках и т. д., все нецеломудренное и аморальное тщательно исключается, если в ботанике похоть делается центром всего урока (никто не может и не будет отрицать этого)? Разве одни только ботанические системы не основаны на различиях между типом оплодотворения и полами растений?

Когда читаешь названия глав „классического“ труда так называемого натуралиста Линнея, кажется, что перед тобой учебник греческих гетер по ars amatoria[72]. Растения делят на классы по… количеству мужских половых органов! И еще раз делят – уже по количеству женских половых органов! Первый класс – Monandria, растения с одним мужским и одним женским признаком. Кажется, это единственные растения, коим не чужды законы морали! Но идем дальше: Diandria, Triandria, Tetandria и так, пока не дойдем до тринадцатого класса – Polyandria! Итак, два, три, четыре и, наконец, неисчислимое множество мужских органов супротив одного женского. Конечно же, встречается и прямо противоположное в двадцать третьем классе, Polygamia. Но самым вызывающим является двадцатый класс, Gynandria, где встречаются множество женских и мужских признаков! И мы готовы позволить ребенку погрузиться в эту пучину разврата на административном уровне?..