Громовержец. Битва титанов - [115]

— Да, браты мои, — Дон сел на скамью, устланную парчой, положил на колени трезубец, с которым не расставался с того памятного вечера, не расставался, почитая дар Волкана магическим даром, особым, — да-а, рано мы собралися победу праздновать!

Аид сидел в углу горницы — мрачный, зеленый, словно неделю до того меды хмельные пил безмерно. Чуял Аид, что не внешние силы, не дружинники Кроновы сведут его под могильный холм, но недуги, таящиеся внутри. Мертвая водица не помогала, только давала сил для свершения очередного, а потом вдвое слабости прибывало. Айд-Полута жил ото дня ко дню. И его не пугало будущее.

— Восемь окрестных племенных царьков[31] ушли к батюшке на гору Отрейскую, с ватагами своими, — продолжил неугомонный Дон. — Покуда мы сидим сиднями, в его войске прибывает! Время на батюшку работает, чтоб ему пусто было!

Жив понял, куда клонит нетерпеливый Дон.

— Нет! — сказал он, как отрезал. — Первыми руку на отца не подымем.

— Ишь ты, праведник выискался, — Дон расплылся в ехидной улыбке. — А когда опаивал Крона зельем, когда за спиной его. Хитростью Олимп брал, когда с черными мыслями, тайком в охрану его ближнюю пробирался, все лазейки пользуя — не первым, что ли, на отца руку свою вздымал?! Будь до конца честным, брат!

Жив промолчал, закусил губу. Что тут скажешь, все верно, не ему проповеди читать да наставления. Не ему! Но что же делать? На поводу идти у беспокойного, скорого на решения и расправу Дона? Так и все дело можно погубить. Выжидать до бесконечности? Нет, хуже ожидания и томительного и расслабляющего ничего нет на свете.

— Надо гонца к батюшке послать, — предложил Аид, — а лучше посольство из знатных мужей.

— Послать посольство, — по-своему понял Дон, — поближе к нему пробраться под видом слов, да и прикончить ирода!

Жив поднялся, вышел из горницы, хлопнул тяжелой дверью.

Ожидание. Нет кары худшей для человека, будь он хоть князь, хоть пахарь. Взять власть в Олимпе… для чего?! чтобы ждать с тревогой грядущего, не спать по ночам, вздрагивать каждый раз от шагов гонца?! И не он один ждет. Ждут братья, сестры- княжны, воеводы, дружины свои, со Скрытая и из Русии, дружины пришлые — уральские, индские, хеттские, нубийские… все ждут. А покуда ждут, и к Крону сбираются вой, крепнет он час от часу, набирает силу, тут Дон прав, ничего не скажешь. Дон лих и мудр на море, там лучше и разумнее не отыщешь. Но на суше Дон словно ребенок малый — всего хочет сразу, подай немедля, и все тут! Аид рассудительней. Только Аиду, похоже, все равно, глядит как из мира иного, нездешний будто.

Жив шел, ничего не видя вокруг, думы были тягостными, одними и теми же, ничего доброго в голову не шло. Скил ухватил его за локоть, когда проходил мимо внешних красных колонн.

— Уже и приметить не желаешь? — спросил с легкой ухмылкой.

— Отстань, — попросил Жив, — не до тебя, и без того тошно…

— Тошно? — переспросил Скил, теребя редкую бородку. — Не горюй, этому горю мы поможем!

И будто сам решил за обоих, подхватил князя под руку, повел куда-то, не закрывая рта, рассказывая то одно, то другое, не давая слова вымолвить. Привел к вдовушке своей. Та смекнула сразу — выставила на стол все, что было, выскочила на улицу, в нижний город. Жив и опомниться не успел, как светлая просторная горница заполнилась веселыми, звонкоголосыми девами, как пошел пир разудалый. Закрутило его, завертело — сам пил, обнимал дев, разных, но одинаково прекрасных и томных, сулящих блаженство неземное, любил их, но не насыщался ими, меняя одну за другой в неистовой и жаркой круговерти. Бесконечен был пир этот. Беспечен и удал. Но главное, даровал он хоть и на время забвение. Скил все крутился рядом, забавлял россказнями забавными, подливал медов да браг. А как-то раз, когда Жив потянул было руку к вдовушке его, ударил по руке, пихнул на колени девицу черноглазую, совсем малышку еще, но развеселую и хмельную. Гулял Жив. Так бы прогулял и неделю. Но на четвертый день сердитый и взъерошенный Ворон силком выволок его из горницы, окатил водой ледяной.

Жив пришел в себя быстро. Да и не столько пил w меды пьяные, сколько куражился. Спросил:

— Чего там?

— Слы Кроновы, — сказал Ворон сурово, — в палатах тебя дожидаются. А войско под стенами стоит.

— Врешь! — не поверил Жив.

Ворон промолчал, что тут говорить, все сказано.

— Ходы как?! — спросил Жив, холодея.

— Все прикрыто, не страшись, — доложил Ворон, — мы тут не спали, пока ты гулял. Тайком в стольный град не пролезут. А на приступ пойдут, тут мы их водицей ^горючей и польем да перунами побьем. Уже и за Купом гонцов послали!

Жив передернулся, этого еще не хватало.

— Шли новых! — приказал властно. — С отцом сам разбираться буду.

— Ты погляди сперва.

Пошли на стену. Войско Кроново стояло далеко — за три полета стрелы от стен. А под стенами, кольцами свои дружины ждали часа рокового. Передние почти вплотную упирались в гостей незванных.

— Ясно, — процедил Жив. И вздохнул привольно, камень спал с души. Кончилось ожидание тягостное. Теперь сеча решит дело. А может, и без нее уладится… недаром ведь послы в палатах сидят.

— Пойдем к ним, — бросил Жив на ходу. В нижнюю большую теремную палату они поспели вовремя. Даже очень вовремя. В том самом огромном зале, где Крон испытывал когда-то собственноручно мастерство Зивы-стражника, сейчас бились двое. Бились на мечах и, похоже, не ради забавы, а насмерть.