Гром победы - [117]

Но упоительные были часы! Конечно, они оба играли комедию, ясное дело! Но играли так хорошо, так вживались в свои роли, так почти что верили...

Она начинала:

— Вы, конечно, помните, о как они памятны, разумные указания моего великого отца... Вот кто не терпел тунеядцев! И что же ныне? Императрица ограничивает обязательную службу дворян всего лишь двадцатью пятью годами! Более того, она вводит запись дворян в полки до совершеннолетия! Какое предательство! — Но она вовсе не полагала, что эти все нововведения так уж дурны. По крайней мере русские дворяне получат чуть более свободного времени. Может быть, они станут писать книги, стихи, например, или письма. Язык разовьётся и сделается изящным... Но это её собственные мысли. А другие должны полагать, что все эти нововведения — предательство!..

Самое важное было: создать эту атмосферу говорения о... Лизета всё умнела, и мысли её всё прояснялись и прояснялись. Ведь совершенно не важно, не имеет никакого значения, в чём заключается истина, даже самая маленькая и легко устанавливаемая. Нет, нет, даже такая истина слишком трудна для восприятия. Истина многоцветна по самой своей природе. В истине не бывает только чёрного или только белого. Что же касается мнения о положении в государстве... О, вот это очень просто! Следует всячески внушать жителям, будто в государстве действуют враги, внутренние враги, и от них всё зло! И опознать их очень просто, у них у всех имеется нечто очень простое, всех их объединяющее. Например, они все... носят бордовые кафтаны! Или... они все — немцы! Вот в данном конкретном случае они все — немцы!..

   — Народ изнемогает, Серж! Канцелярия тайных розыскных дел хватает людей, пытает, ссылает, казнит! Подумайте! За одно только слово возмущения засильем иноземцев, жестокостью и произволом властей, и этим ужасным казнокрадством!..

Собственно, Канцелярия тайных розыскных дел всего лишь заменила соответственный Преображенский приказ, точно таким же образом надзиравший за выступлениями против властей. Приказы — это были уже довольно старые функциональные органы управления, так это называется. А не выступали против власти ни «словом», ни «делом» только при царе Горохе, потому что при этом царе не было ни жестокости, ни произвола, ни казнокрадства, ну и никакого насилия, и никаких казней и пыток... Но ведь не в этом была суть. Надо было внушать, и внушать, и внушать, что сейчас положение просто невыносимое, хуже, чем всегда. И по самой простой причине хуже...

Вот это было самое любимое: засилье иноземцев. Правда, против самой Анны Иоанновны ничего нельзя было сказать. Что с неё возьмёшь — дочь Ивана Алексеевича и Прасковьи Фёдоровны! Зато Бирон и остальные...

   — Сын герцогского конюха — «сиятельный граф»! Что Вы на это скажете, Серж?

Серж знал, что Бирон — не сын конюха, что отец Эрнста Бирона владел в Курляндии небольшим поместьем Димзе и служил управителем Каленца — имения курляндских герцогов. И сам Эрнст не являлся таким уж тупым злодеем, грубым и необразованным, он в молодости учился в Кёнигсбергском университете, из чего (впрочем или увы) не следует, что он мог очень хорошо управлять каким бы то ни было государством, Очень хорошо — нет, не мог, но и не был так уж страшен. Но надо было внушить, что уже невозможно терпеть!

   — Серж! Все эти Остерманы и Бироны! (Андрей Иванович вовсе не был дружен с Бироном, но очень уж хорошо звучало: «Все эти Остерманы и Бироны!») Это вызов, грубый вызов русскому чувству национальной чести! Народные бедствия, Серж!..

И он понимал и подхватывал:

   — Эти немцы расселись вокруг российского престола, точно голодные кошки вокруг горшка с кашей!..

И она видела себя и его как бы со стороны, и всё это было невероятно комично. И она начинала смеяться, смеяться...

   — Вы... Вы полагаете, шоп Серж, будто каша в горшке — наиболее привлекательная для голодных кошек пища? Не лучше ли будет вот так: «Расселись вокруг... сковороды с жареной рыбой...» Вот так!..

Но по его взгляду она понимала, что смех смехом, а совсем из роли выходить нельзя. Если уж ты — на сцене, играй!

   — Нет, — не соглашался он, — вот так не будет лучше. Каша в горшке более отвечает русскому чувству национальной чести!..

* * *

Но покамест всё было — одни слова. И когда она намекнула на возможные французские — от короля — ей — деньги, де Шетарди вдруг сделался сух и просто сказал, что ещё не время. Она поняла, что совершила ошибку, она ведь почти попросила. А не надобно просить! И на другой день она не приняла его. И на третий. И на четвёртый. На пятый — тоже не приняла, письмо вернула нераспечатанным. На шестой — письмо (новое) прочла. Он молил о встрече. Приняла. Он и вправду сильно привязался к ней. Полюбил? В глубине души она его презирала и не верила в его чувства к ней. Но теперь он совершил ошибку. С ходу стал просить у неё прощения. Она, конечно, сделала вид, будто не понимает, о чём это он. Что это он ей обещает? Разве она о чём-то просила его?..

Но всё же смягчилась самую малость и позволила ему оправдываться. Он заверял, что даст знать Его величеству, как только... как только придёт время...