Григорий Иванович Лангсдорф - [23]

Лангсдорф пользовался большим авторитетом в правительственных кругах Рио-де-Жапейро. Решающее влияние на положение генерального консула оказывал, конечно, международный престиж России — победительницы Наполеона, игравшей огромную роль в судьбах Европы эпохи Реставрации. Однако пельзя не отметить, что известности и широким связям Лангсдорфа весьма способствовали и его личные качества: широкая эрудиция, общи¬

тельный характер, а в немалой степени и репутация опытного врача. Ученый был близко знаком с членами королевского дома, а также министрами и видными сановниками маркизом д’Агиар, графом Барка, Ж.-П. Бе- зерра де Сейсас, графом Палма, T.-А. Виллановой-и-Пор- тугал, графом душ Аркуш, интендантом королевского дворца в Санта-Круз виконтом Риу-Секу и многими другими. «Лангсдорф ввел меня во многие салоны», — писал в сентябре 1818 г. министру иностранных дел К. В. Нессельроде российский комиссар на о-ве Св. Елены при пленном Наполеоне генерал-майор А. А. де Бальмен, побывавший в Рио-де-Жанейро.13 Лангсдорф имел связи и среди членов дипломатического корпуса, и последние не¬

61

редко писали в свои страны о его деятельности. Имя Лангсдорфа неоднократно встречается, например, в донесениях прусского посланника Флеминга министру иностранных дел Пруссии К. Г. Бернсторфу.14

Вскоре после прибытия в Рио-де-Жанейро Лангсдорф стал одним из главных советчиков португальского правительства по вопросам европейской колонизации. В 1818 г. в Веймаре Лангсдорф опубликовал (в приложении к описанию путешествия В. Л. Эшвеге по Бразилии) свое открытое письмо «другу в Германию», в котором подробно рассказывал об этой южноамериканской стране и приглашал туда немецких колонистов.15

Спустя года три после переезда в Бразилию Лангсдорф и сам стал землевладельцем. Его фазенда Мандиока, по сообщению одного русского современника, была расположена верстах в 50 от Рио-де-Жанейро и находилась вблизи оживленного торгового пути, соединявшего столицу с капитанией Минас-Жераис. Побывавшие в Ман- диоке или слышавшие об этом поместье путешественники оставили в своих записках некоторые интересные для нас сведения. Фазенда была куплена за 5 тыс. пиастров (около 20 тыс. руб.).16 Ее площадь равнялась одной квадратной легуа, то есть примерно 25 кв. км. Большой двухэтажный господский дом, другой дом, сданный в аренду под постоялый двор для проезжающих, многочисленные хозяйственные постройки, о которых мы узнаем из заметок очевидцев, внешне создают впечатление типичной бразильской фазенды той поры. В Мандиоке была обширная для начала XIX века кофейная плантация. В 1817 г. она насчитывала тысячу деревьев, а спустя несколько лет там было по разным данным от 20 до 40 тыс. деревьев. Значительные участки Лангсдорф отводил под маниоку, маис, индиго. В фазенде работало — в разные годы — от 30 до 60 рабов. «Консул обходится со своими неграми как отец с детьми, — писал штаб-лекарь со шлюпа «Ладога» П. Огиевский, — и слывет за то антиком у других владельцев, которые, сколько мне известно, поступают с невольниками хуже, чем со скотом».17

Вынашивая планы заселения своих земель и создания европейской колонии, Лангсдорф в 1819 г. обратился к Жуану VI (принц-регент в 1816 г. стал королем) с просьбой освободить людей, которые будут работать в Мандиоке, от службы в милиции, налогов и ряда дру-

62

гйх повинностей, которые могли бы помешать им прочно осесть в Бразилии.18

Несмотря на трудоемкие служебные и хозяйственные дела, Лангсдорф был в описываемые годы далеко не только консулом, дипломатом и фазеНдейру. «Бабочки и букашки есть его герои», —- писал о Лангсдорфе русский мореплаватель М. Н. Васильев.19 Действительно, все свободное время генеральный консул отдавал изучению природы Бразилии, ее населения и хозяйства, проявляя при этом такую энергию и разносторонность интересов, которые вызывали удивление современников.

Ученый поддерживал постоянную связь с Петербургской Академией наук. Уже спустя месяц после прибытия в бразильскую столицу он прислал ее конференции письмо, в котором сообщал различные сведения об индейцах племени ботокудов и высказывал свои соображения об их внешнем сходстве с алеутами.20 Невозможность надолго уехать из Рио-де-Жанейро весьма стесняла научные планы Лангсдорфа, но все же в марте 1814 г. он отправил в Петербург небольшой словарь языка ботокудов.21 Ученый предлагал сравнить посылаемый материал с языком коренных жителей о-ва Баранова. Очевидно, он задумался над проблемой заселения Южно-Американского континента. Ныне большинство этнографов и антропологов полагают, что предки индейцев проникли в Америку из Северо-Восточной Азии. Пытаясь сравнивать внешний облик и языки аборигенов Аляски и Бразилии, Лангсдорф избрал в целом правильный путь для решения этой сложной проблемы.

В эти годы 'Лангсдорф много работал в музее и библиотеке Рио-де-Жанейро, собрал свою превосходную библиотеку, состоявшую, по отзыву современника, «из книг отборных по всем отраслям наук», создал в Мандиоке ботанический сад и составил такую коллекцию бабочек, что она стала местной достопримечательностью. Разнообразные естественнонаучные коллекции, предметы которых ученый покупал или находил в окрестностях города, постоянно получала от него и Петербургская Академия.