Грибоедов - [7]

Жизнь стала интереснее, чем полувеком ранее. В моду вошли карточные игры, особенно азартная «мушка» и спокойный, сложный ломбер. Всё же карты еще не имели огромной популярности, состояний за зеленым столом пока не проигрывали.

В моду вошли музыка и театр — всё в исполнении своих крепостных артистов, ибо других (кроме иностранных) еще не было. Не было и театральных зданий, все они появились только в конце восемнадцатого века. Спектакли обычно устраивались в залах, оранжереях или просто в саду.

В моду вошли сложные, многофигурные танцы, со взаимной слаженностью нескольких пар. Хороших танцоров было мало, но танцы, как балет, были приятны не только исполнителям, но и зрителям.

В моду вошли дуэли, как правило, на пистолетах. Дуэльная пара продавалась в особых ящичках, с пулями и шомполами. В России их не производили — дуэли запрещены! — и дворяне вынуждены были тайком ввозить их из-за границы. Купить их было трудно и дорого, использовать можно только раз, поскольку пристрелка не допускалась дуэльным кодексом. Казалось бы, проще драться на шпагах — они-то всегда под рукой. Но фехтованию нигде путем не обучали — учителей не хватало даже в Петербурге. Только кавалерийские офицеры владели искусством сабельного боя, однако на саблях дуэлей не устраивали.

И в моду вошли корсеты. Дамы привыкали к ним с детства и не замечали стеснения, но природу не обманешь. Никогда не было в высшем обществе столько смертей родами и никогда не рождалось столько горбатых и кривобоких детей, как в 1750–1770-е годы. Большинство умирало во младенчестве, но и взрослых, горбатых спереди и сзади, было немало. Телесные недостатки стали настолько привычны, что почти не привлекали внимания. Вот в такой среде жили и преуспевали деды нашего главного героя.

Дед его по отцу, Иван Никифорович Грибоедов, в родном доме не получил достаточного образования, но в пятнадцать лет был отослан в Петербург и зачислен рядовым в гвардейский Преображенский полк. В ту пору солдаты гвардии набирались уже не только из дворян, но и из крестьян, что уравнивало дворянских недорослей с бывшими крепостными в казарменном быту. Однако они имели все преимущества по службе и обязательно обучались математике, языкам и военной науке. В остальном солдаты были так же грубы и разнузданны, как и офицеры, но ставки в их играх были меньше и не столь разорительны для провинциального юнца. Иван Никифорович овладел немецким языком, но служил рядовым почти пять лет и мог уже опасаться, что повторит жалкую участь своего отца, отставного капрала. Только двадцати лет он был, наконец, произведен в капралы.

В конце 1741 года преображенцы совершили переворот и возвели на престол дочь Петра I Елизавету. Закончился почти десятилетний период «бироновщины», когда все значительные посты в стране доставались иностранцам, а старая боярская знать оказывалась то в ссылке, а то и на эшафоте. Вскоре по восшествии Елизаветы Петровны началась Русско-шведская война. Грибоедов участвовал и в перевороте, и в войне, сражался при Гельсингфорсе и Фридрихсгаме, но выдвинуться не сумел. Вероятно, ему недоставало воинских доблестей, а может быть, просто удачи. В годы войны он постепенно продвигался в унтер-офицерских чинах и в 1749 году получил сержантство, что считалось уже офицерским званием в гвардии, поскольку гвардейские звания были двумя классами выше, чем армейские. После войны он целых шесть лет не получал повышения. Несомненно, одной из причин его прозябания было отсутствие средств, необходимых для поддержания блеска офицерского мундира лучшего полка России. В 1755 году он вышел из гвардии в армию сразу капитаном в новоформирующийся Сибирский гренадерский полк.

В начале Семилетней войны Иван Никифорович попытался снова отличиться, но военная карьера его явно не сложилась, и в 1757 году он вышел в статскую службу, женился и возвратился во Владимир, где переходил от должности к должности, был воеводским товарищем и вдруг возвысился, став в 1779 году председателем губернского магистрата — главой всей судебной системы в губернии. В 1781 году, при выходе в отставку, он был награжден чином надворного советника, вполне приличным для мелкопоместного дворянина.

Грибоедов, хотя и занимал несколько лет высокий административный пост, богатства не нажил. Екатерина II жестко боролась со злоупотреблениями среднего чиновничества, предоставляя безграничные возможности для казнокрадства только высшим сановникам. Иван Никифорович был, однако, честен и сам по себе и, вероятно, не стал бы воровать и без правительственных указов. Состояние он имел круглым счетом в девяносто душ в сельце Федоркове и деревне Назарове (но все пополам с родней), да за женой, дочерью соседа капитана Кочугова, взял сельцо Сущево в двадцать душ, оцениваемое со всеми угодьями всего в тысячу рублей. Прасковья Васильевна была женщиной простой и бережливой, поэтому достатка хватало и на себя, и на содержание мотоватых сыновей Никифора и Сергея, а также дочери Катерины, вышедшей впоследствии за соседа, такого же бедного помещика, капитана Ефима Ивановича Палицына. В губернии Грибоедовы пользовались всеобщим уважением и за свои достоинства, и как старожилы Владимирской земли. В 1792 году род Грибоедовых внесли в «Алфавитный список дворянских родов Владимирской губернии», в VI часть, куда записывались только древние, благородные семейства. Сделано это было из чистой любезности к Ивану Никифоровичу, поскольку документально подтвердить свою родовитость он не смог. Департамент Герольдии при Сенате не признал древность его рода (и несправедливо: потом нашлись доказательства правоты притязаний Ивана Никифоровича), но, собственно говоря, в Российской империи происхождение не имело значения.