Грибники ходят с ножами - [22]
— Так это ж все не работает! — радостно объяснил мне тощий, кивая на шкаф. — Вся страна поставляет с разных концов — в результате ничто ни на что ж не налазит! Без нас, пусконаладчиков, это все железо. Только мы можем гайку диаметром четыре дюйма напялить на болт диаметром восемь дюймов. Без нас — все металлолом!
В номере они появились ночью — и в вскоре их унесла “матаня”.
Кроме них я еще знал электрика Женю, который изобрел колесико на доске и катался по кабелю над бездной Енисея, проверяя крепления. Узнал я и бетонщика Витю, который влезал в объем, сравнимый с его собственный погребальной урной, изнутри замуровывал себя — потом его как-то вытягивали веревкой под мышки.
И вот теперь все они — не сомневаюсь, что все, — стояли по берегам реки (внутрь станции пустили только начальство) и ждали. Берега были забиты людьми на несколько километров от плотины. Была ночь накануне решающего дня, давно намеченного планового срока, странным образом совпадающего с днем рождения Генерального секретаря, хотя нигде это официально не афишировалось: “с культом личности, слава богу, покончили!”. Склоны жили. Уверен, что никакой стадион “Маракана” никогда не будет столь громаден и столь радостно возбужден. Включение должно было произойти около полуночи — чтобы наутро, на завтрак, уже подарить Генеральному новую, самую мощную ГЭС. Все ждали — на ветру, в темноте, и думали, мне кажется, не о Генеральном.
И вот по склонам грянуло “Ура!” — вверх полетели каски и матерчатые шлемы. Светящиеся буквы над станцией — “Запустим в срок!” — вздрогнули и загорелись снова — уже от собственного тока! Забыты были все обиды и ссоры — все были счастливы в этот миг!
— ...Что ты здесь развел? — Шеф поднял свои усталые глаза от моей рукописи. (От чего это он, интересно, устал?). — Для чего я тебя посылал? (Поехал бы сам). Ты должен был нащупать проблему — и о ней написать.
Отсюда, из кабинета, ему, конечно, виднее. Без проблем нельзя!
— А на хрена им проблемы? — в сердцах сказал я. — Им лучше без проблем!
Да, понял я, забирая рукопись, никогда мне не вникнуть в иезуитские тонкости комсомольской журналистики. Проблему им подавай! А потом, глядишь, проблема та и в жизни появится. Ну нет! Через два месяца премию ЦК ВЛКСМ получил нашумевший очерк Романа Ветрова — что эта плотина, оказывается, величайшее преступление тысячелетия, и тысячи молодых брошены и обмануты на тех берегах. Я вспомнил те берега... преступлением я бы это не назвал. Но вот, оказывается, как надо писать, чтобы премии получать!
Причем премию эту — за разоблачение — вручил тот самый ЦК ВЛКСМ, который и затевал стройку... За ними не уследишь!
Теперь, вспоминая те времена, думаю с облегчением: слава богу, что я ту премию не получил! Началась бы шумиха, суета, заездился бы по заграницам, нажрался бы спецпайков. Ведь не удержался бы? Нет, не удержался! Но бог отвел меня от этого праздника жизни. Бог хранит меня в дальней бочке и не раскупоривает по пустякам.
Вместо этого я продолжал жить как раньше: одна книга в пять лет, один опубликованный рассказ в год. Мало? Достаточно!
— Ну... за аскетизм! — был наш любимый тост с друзьями в то время.
И постепенно, благодаря аскетизму, поскольку всегда писал что хотел, стал известным писателем. Во всяком случае, в аудитории из ста человек всегда известен примерно десяти. И везде — от Ташкента до Нью-Йорка — всегда найдутся двое, которые знают меня наизусть. Мало? Достаточно! За своих двоих и то боюсь!
Помню — Нью-Йорк, встреча с гостем из Петербурга, то есть — со мной. Знаю уже: дети кавалергардов будут спрашивать о сохранении традиций, бородатые демократы станут спрашивать о знаменитом петербургском мэре. В последнем ряду — молодая пара, красавец и красавица... Они-то зачем пришли? Им что, в громадном Нью-Йорке пойти больше некуда, с их-то красотой?
Рядом со мной два моих любимых критика, переехавших в Америку. Втроем, можно сказать, выросли, радуя друг друга. Тут симпатии свободно раздаются! Я рад нашей любви... Потом, правда, оба эти критика обнесли меня премией, когда держали ее в руках... Чья-то бочка громче в тот момент грохотала — все в ту сторону и смотрели! Успевай поворачиваться. А как же наша любовь?
Не по любви это делается. А по чему? По грохоту.
Но та встреча в Нью-Йорке заканчивается замечательно — и кавалергарды счастливы, и демократы, и, главное, мы. Вдобавок в конце вдруг подходят красавец и красавица из последнего ряда: “Вы знаете, когда мы уезжали из Харькова, мы взяли только ваши книги!” Вот это да! Красота, значит, уму не помеха. Но что еще может пожелать себе писатель после таких слов?
Вот премий, правда, нет. Что ж делать? Душит отчаяние. После очередной неполученной премии я бегу по Москве. Неплохая вроде была представлена вещица. Но — не угодила! За ними не уследишь. Но в общем понятна механика: давно надо было притулиться куда-то. Объявить себя, скажем, смелым писателем!.. Какая тоска! Смелый писатель — это тот, кто смело и отчаянно говорит то, что давно всем известно... не пойдет!
А, скажем, интеллектуальным объявиться, таким интеллектуальным, что никто не может понять? Тоже неплохо. Хорошие премии дают. Но... не собрался как-то. Легче писать понятно... Легких путей ищешь?.. Признаюсь, да.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
П 58 P 2 Попов В. Г. Нас ждут: Повести / Рис. Ф. Волосенкова. — Л.: Дет. лит., 1984. — 207 с., ил. ДЛЯ МЛАДШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА В пер.: 1 р. О предназначении человека на земле, безграничных его возможностях рассказывают повести Валерия Попова; о том, что «нас ждут» и загадки Вселенной и непростые задачи на земле. © Издательство «Детская литература», 1984 г.
О чем моя книга? О жизни, о рыбалке, немного о приключениях, о дорогах, которых нет у вас, которые я проехал за рулем сам, о друзьях-товарищах, о пережитых когда-то острых приключениях, когда проходил по лезвию, про то, что есть у многих в жизни – у меня это было иногда очень и очень острым, на грани фола. Книга скорее к приключениям относится, хотя, я думаю, и к прозе; наверное, будет и о чем поразмышлять, кто-то, может, и поспорит; я писал так, как чувствую жизнь сам, кроме меня ее ни прожить, ни осмыслить никто не сможет так, как я.
Эта странная, на грани безумия, история, рассказанная современной нидерландской писательницей Мариет Мейстер (р. 1958), есть, в сущности, не что иное, как трогательная и щемящая повесть о первой любви.
Новая история о любви и взрослении от автора "Встретимся на Плутоне". Мишель отправляется к бабушке в Кострому, чтобы пережить развод родителей. Девочка хочет, чтобы все наладилось, но узнает страшную тайну: папа всегда хотел мальчика и вообще сомневается, родная ли она ему? Героиня знакомится с местными ребятами и влюбляется в друга детства. Но Илья, похоже, жаждет заставить ревновать бывшую, используя Мишель. Девочка заново открывает для себя Кострому и сталкивается с первыми разочарованиями.
Первый роман Марии Станковой «Самоучитель начинающего убийцы» вышел в 1998 г. и был признан «Книгой года», а автор назван «событием в истории болгарской литературы». Мария, главная героиня романа, начинает новую жизнь с того, что умело и хладнокровно подстраивает гибель своего мужа. Все получается, и Мария осознает, что месть, как аппетит, приходит с повторением. Ее фантазия и изворотливость восхищают: ни одно убийство не похоже на другое. Гомосексуалист, «казанова», обманывающий женщин ради удовольствия, похотливый шеф… Кто следующая жертва Марии? Что в этом мире сможет остановить ее?.
Книга рассказывает об одной из московских школ. Главный герой книги — педагог, художник, наставник — с помощью различных форм внеклассной работы способствует идейно-нравственному развитию подрастающего поколения, формированию культуры чувств, воспитанию историей в целях развития гражданственности, советского патриотизма. Под его руководством школьники участвуют в увлекательных походах и экспедициях, ведут серьезную краеведческую работу, учатся любить и понимать родную землю, ее прошлое и настоящее.
Книгу составили два автобиографических романа Владимира Набокова, написанные в Берлине под псевдонимом В. Сирин: «Машенька» (1926) и «Подвиг» (1931). Молодой эмигрант Лев Ганин в немецком пансионе заново переживает историю своей первой любви, оборванную революцией. Сила творческой памяти позволяет ему преодолеть физическую разлуку с Машенькой (прототипом которой стала возлюбленная Набокова Валентина Шульгина), воссозданные его воображением картины дореволюционной России оказываются значительнее и ярче окружающих его декораций настоящего. В «Подвиге» тема возвращения домой, в Россию, подхватывается в ином ключе.
Новая книга петербургского прозаика Андрея Столярова написана в редком жанре «фантастического реализма». Это не фантастика в привычном для нас смысле слова: здесь нет гравилетов, звездных войн и космических пришельцев. Автор продолжает традиции «магической петербургской прозы», заложенные еще Гоголем и Достоевским, он осовременивает их, придавая фантасмагории звучание повседневности. Фантастический Петербург, где возможны самые невероятные происшествия: фантастический мир на исходе второго тысячелетия: мистика, оборачивающаяся реальностью, и реальность, обращенная к нам мистической своей стороной: Андрей Столяров – автор новой петербургской прозы.