Гриада - [13]

Мы уходим в Бесконечность

Великий день настал.

Лихорадочно посматриваю на хронометр, висящий в зале Лунного космопорта. Сейчас одиннадцать десять. Через пятьдесят минут – старт. Зал набит битком. Опоздавшие примостились на площадках, лестницах, даже на опорных балках.

Уже было все: бесконечные поздравления, пожелания, советы, тысячи вопросов, на которые невозможно ответить. Прощальная речь Анатолия Кулика, молодого парня с рыжим чубом, бригадира сварщиков тончайших нейтронитных листов:

– Принимайте, товарищи астронавты, звездолет! Сделан по всем правилам – по проекту академика Самойлова. Летите хоть в другую Метагалактику или в Антимир4. Не подведет машина! Жаль только, что летят вдвоем… все-таки трудно одним. А то возьмите меня, не пожалеете… не подведу! – Зал смеется, аплодирует. – Вот почетная грамота Всемирного Научно-Технического Совета… Возьмите! Ну, нельзя, так нельзя. Но мы всегда с вами! Шлите вести из центра Галактики!

…Торжественно звучит Гимн Освобожденного Мира. Последние рукопожатия, последние слова.

– Прощайте, друзья… Счастливого путешествия!..

Большинство провожающих спускается вглубь подлунного города, чтобы там, перед телевизионными экранами, наблюдать исторический старт. Ни одна живая душа не уцелеет на поверхности Луны, когда заработает наш гравитонный прожектор: сверхмощные излучения тяжелых электромагнитных квантов испепелят человека в мгновения ока, а чудовищной силы реактивная струя раздавит его в лепешку.

И вот мы остались одни со своим астролетом. Далекие звезды бесстрастно сияют в черном небосводе.

Со звоном захлопывается тяжелый люк. Я сразу включаю астротелевизор и инверсионный проектор. Параболические чаши радиотелескопов, словно насторожившись, повернуты в нашу сторону. Их задача – создать в пространстве узкую зону направленных радиоволн, по которой будет двигаться «Урания» на первом этапе взлета с Луны. После включения гравитонного прожектора они, несомненно, будут разрушены действием реактивного луча.

Над диспетчерской башней вспыхивает огромный красный шар – сигнал старта. Одновременно на экране возникает лицо главного диспетчера.

– Старт!

Корпус астролета содрогнулся. Громоподобно заревели сверхмощные двигатели стартовых тележек. Говорящий автомат монотонным железным голосом начал отсчитывать ускорение:

– Двадцать метров в секунду за секунду… тридцать метров… восемьдесят…

Рев стартовых двигателей достиг наивысшего напряжения и резко оборвался. Мы отчетливо увидели, как разгонные тележки срываются с края выходной секции эстакады и, кувыркаясь, беспорядочно падают в глубокие ущелья и пропасти южного склона Апеннин. Они сделали свое дело. Вихрем пронеслись под нами котловины лунных цирков, стремительно уменьшаясь с каждой секундой.

Снова возникло лицо диспетчера.

– Переключение! – прокричал он. Это значит, что пора включать гравитонный прожектор. – Прощайте, друзья! Счастливого пути!

Только теперь я ощутил величие минуты. Первая гравитонная ракета уходит в бесконечность. Вот также волновались, должно быть, первые звездоплаватели двести лет тому назад. В памяти всплывает Центральный космодром Титана, крупнейшего спутника Сатурна, колоссальный обелиск, круто вонзающийся в синее небо Сатурновой Луны, и золотые буквы на нем, скупо и строго возвещающие всем будущим поколениям:

В две тысячи шестидесятом году отсюда стартовала к Альфе Центавра первая в истории человечества межзвездная эскадра «Циолковский».

И дальше – славные имена первых звездоплавателей, из которых я помню лишь одно имя: Иван Руссов.

Я осторожно потянул рубильник на себя, и стрелка акцелерографа качнулась вправо. Меня тотчас вдавило в кресло, перехватило дыхание, мертвенный холодок разлился по лицу. Кровь отлила к затылку, губы мгновенно пересохли. Впрочем, это были давно знакомые мне физиологические симптомы при перегрузке.

– Девяносто метров в секунду за секунду… сто двадцать метров… – бесстрастно отсчитывал автомат.

Самойлов страдальчески морщился: вероятно, ему приходилось тяжелее чем мне. Все-таки я привык к перегрузкам. А Самойлов, насколько мне было известно, участвовал всего лишь в двух-трех экспедициях на заурановые планеты.

– Как там сейчас, на Луне? – обратился я к академику спустя некоторое время.

Петр Михайлович загадочно усмехнулся и стал настраивать инверсионный проектор. На продолговатом экране возник лунный шар, окутанный пыльным мерцающим облаком.

– Что это за туман вокруг Луны? – поразился Я.

Поразмыслив, ученый неуверенно проговорил:

– Вероятно, вихри «Урании» подняли на Луне пыльные бури…

Он оказался прав. Через некоторое время нас нащупал Памирский радиоцентр Земли. Молодой оператор радиоцентра восторженно передавал по мировой радиосети:

– В северном полушарии Луны происходят грандиозные явления: бушуют пыльные смерчи невиданной силы! Деформировался весь горный хребет Апеннин! Часть лунных цирков разрушена! Из подлунного города нам сообщают, что вся планета содрогается; ощущение такое, будто Луна вот-вот расколется. Из Пулковской обсерватории только что передали: зарегистрировано заметное смещение Луны с орбиты. На Земле разразилась магнитная буря необычайной силы. По Мировому океану прокатилась приливная волна десятиметровой высоты!.. К счастью, жертв и разрушений не было.