Гретхен - [130]
Гретхен открыла мастерскую, сняла с крючка ключ от квартиры и вручила его маме.
По лестнице она поднималась последней, первыми шли мама с Габриэлой.
– Ну что ж, посмотрим, что тут у нас! – сказала мама и повернула ключ в замке, который был закрыт на два оборота.
Дверь открылась, мама вошла в квартиру, Габриэла – за ней. Гретхен осталась стоять в коридоре. У нее бешено билось сердце, живот тянуло, поджилки тряслись, колени дрожали, а в ушах стоял невообразимый шум. Она со страхом думала о том, что жилище Хинцеля, которое она называла «семейным склепом», теперь действительно превратилось в место его последнего упокоения, а воспаленное сознание услужливо подсовывало ей соответствующие картинки. Она представляла себе, как он, мертвенно-бледный, лежит на полосатом матраце, у изголовья – прогоревшие свечи, как мама склоняется над ним, щупает пульс и молча отпускает его безжизненную руку, а Габриэла стоит рядом и поднимает с пола, покрытого черным лаком, стеклянную трубочку.
Гретхен была так погружена в созерцание этих жутких картин, вереницей встававших перед ее внутренним взором, что даже не услышала, как старушка-соседка высунулась из своей квартиры и сообщила, что «тут по-прежнему полный покой». Только когда мама прокричала: «Гретхен, заходи!» – мрачные образы рассеялись, и Гретхен, шатаясь, прошла через узенький коридорчик в недра черной норы, служившей Хинцелю обиталищем.
Мама подняла черные жалюзи и открыла окна.
– Птичка выпорхнула из гнезда! Как я и предполагала! – сказала она.
Повсюду были разбросаны разные вещи. Он явно собирался в спешке и выкидывал лишнее из чемодана.
С чувством облегчения и одновременно невероятной усталости Гретхен опустилась на полосатый матрац.
– А вот тут, – проговорила мама, собирая с пола серые листы бумаги, – сплошь письма, адресованные тебе! Начатые, но не оконченные! – Она протянула Гретхен целую пачку. – Почитай! Может, поймешь, какие у него планы!
Гретхен отложила пачку в сторону. Ей не хотелось читать все это в присутствии мамы и Габриэлы.
Мама догадалась, что они мешают.
– Тебе, наверное, сегодня уже не до ресторана! – сказала она. – Пропустим?
Гретхен кивнула.
– Ну тогда я пойду, дорогая!
Гретхен опять кивнула.
– Пусть Гретхен побудет одна, пошли! – сказала мама, увлекая за собой Габриэлу.
Габриэле явно не хотелось уходить, но она относилась к маме Гретхен с таким почтением, что безо всяких возражений последовала за ней, хотя и не смогла удержаться от тихого вздоха.
Гретхен вытянулась во весь рост на полосатом матраце и теперь лежала на спине с закрытыми глазами, размышляя о том, стоит ли ей вообще читать эти неоконченные письма. Мама, судя по всему, ничего дурного в этом не видела. Иначе она не вручила бы их Гретхен. Но Хинцелю вряд ли понравится такое самоуправство! «Если бы Хинцель хотел, чтобы я все это прочитала, – думала Гретхен, – она бы засунул все в большой конверт и отправил мне по почте! Он же не знал, что мы проникнем к нему в квартиру! Мне бы тоже не хотелось, чтобы кто-нибудь читал мои черновики. Это было бы мне очень неприятно! И всякий порядочный человек на моем месте сейчас встал бы и ушел, не прочитав ни строчки».
Но Гретхен не стала утруждать себя размышлениями, насколько она порядочный человек, перевернулась на живот, открыла глаза и приступила к чтению. Она прочитала все письма, строчку за строчкой, три раза подряд.
Всего в ее распоряжении оказалось тринадцать черновиков. Все письма начинались одинаково: «Дорогая моя Гретхен». А дальше шел сплошной разнобой. Гретхен попыталась как-то рассортировать послания. По времени написания, например. Но установить, какое письмо было написано вначале, какое потом, не представлялось возможным. Тексты, если читать их без всякой системы, выглядели так:
…поскольку ты совершенно неожиданно (для меня, во всяком случае) переменила свои планы на лето, то и мне пришлось переменить свои. Куда меня понесет, я пока не знаю. Знаю только, что отсутствовать я буду долго – пока хватит денег…
…я сыт по горло! Я тебе не бессловесная игрушка, чтобы ты…
…я в жутком раздрае! Как никогда…
…желаю тебе приятных каникул. Ты умная девочка и, наверное, приняла умное решение, хотя лично мне…
…ты умеешь огорошить неожиданной шуточкой! Не сердись на меня, если я лишил тебя возможности насладиться – так сказать, тет-а-тет – моей перекошенной физиономией и произведенным эффектом…
…такого глупца, как я, еще поискать нужно. Я-то считал, что мой главный конкурент – красавчик Кальб, и все страдал, как бы ты окончательно не сбежала к нему от меня, а выясняется, что…
…почему ты мне не сказала просто, что влюбилась в своего прекрасного соседа? Я привык страдать и терпеть, я уже давно научился все прощать. Прошел хорошую школу, общаясь с тобой…
…Прекрасного долгого лета и радостей новой любви желает тебе твой…
…будь любезна, раздай готовые заказы (лежат на верхней полке стеллажа, слева) и утешь тех, кто надеялся получить в скором времени свои дурацкие побрякушки. Сейчас мне не до них. Если кто-нибудь начнет скандалить и требовать вернуть аванс, потряси Роберта – он должен мне две сотни. Из этих денег можно расплатиться с недовольными. Если же тебе неохота будет с этим возиться, то ничего страшного. Мне уже на все наплевать…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиографическая книга воспоминаний лауреата Международной премии имени Астрид Линдгрен — австрийской писательницы Кристине Нёстлингер «Лети, майский жук!» вошла в ряд выдающихся произведении детской литературы конца XX века. Она повествует о последних неделях великой войны через призму впечатлений маленькой героини, в роли которой выступает автор.
В обыкновенном немецком городке жил-был совершенно обыкновенный мальчик. Он ходил в школу, ухаживал за самой красивой девочкой в классе, мечтал иметь настоящего друга и немного боялся собак. Звали его Викто́р-Эмануэ́ль. Имя своё Виктор-Эмануэль считал дурацким и невыразительным. Тогда решил он стать Лоллипопом – так назывались зелёные мятные леденцы на палочке. Однажды, совершенно случайно, Лоллипоп обнаружил вот что: если обсосать этот леденец так, что тот становился тонюсеньким и прозрачным, словно стёклышко, и посмотреть сквозь него, – могут происходить необыкновенные вещи, даже исполняться желания! Но пользоваться этим волшебством можно только в крайних и самых трудных случаях, а уж таких-то у Лоллипопа набралось немало…
По воле автора этой книги вы перенесетесь в современную Австрию, в дом, где проживает семейство Хогельманов. Вместе с членами семьи, по началу расколовшейся на два непримиримых лагеря, вы переживете немало увлекательных приключений, познакомитесь с подземным карликовым народом куми-орцами и со зловредным, свергнутым с трона владыкой Куми-Ории — Огурцарем. В живых, достоверно описываемых событиях, происходящих дома и в школе, вы, может быть, узнаете и свои важные, требующие неотложного решения проблемы.
САМО СОБОЙ, ни Карли, ни Ани, ни тем более Шустрику вовсе не хочется «разводиться» с папой! Только этих троих ни о чем не спросили. Детей ВООБЩЕ редко спрашивают. А зря!Пятнадцатилетняя Карли, тринадцатилетний Ани и даже малыш Шустрик понимают гораздо больше, чем может показаться взрослым, по-своему оценивают воцарившийся в их жизни хаос и пытаются разобраться с родительскими и собственными проблемами.Кристине Нёстлингер, известнейшая австрийская писательница, лауреат премий А. Линдгрен и Х. К. Андерсена, позволила детям высказаться.
В этой книге классика детской австрийской литературы Кристине Нёстлингер вас ждёт новая порция рассказов про Франца, которому уже целых восемь лет. Как и все дети, Франц просто обожает каникулы, ведь на них можно делать всё что захочешь. Франц даже не знает, какие каникулы ему нравятся больше всего: зимние, летние, пасхальные или карнавальные (да, в Австрии есть даже такие).Летние каникулы самые длинные. Франц почти целый месяц проводит с родителями, а в остальное время за ним кто-нибудь приглядывает: то тётя Бетти, то бабушка, то няня Лилли… Но вдруг выяснилось, что в этот раз у всех неотложные дела и за Францем совсем некому присмотреть.