Грешные ночи - [27]

Захариил осмотрел её с ног до головы. На мгновение в его выражении лица что-то появилось, — то, что она не смогла прочитать, — но затем исчезло.

— Ты в порядке.

"Мне не страшно, и меня абсолютно не испугало его появление."

Аннабель дала волю накопленному раздражению:

— А ты кретин. Ты запер меня, и это после того, как я сказала, что скорее умру, чем стану чьей-либо пленницей!

— Не нужно так разговаривать со мной, Аннабель. Я в дурном настроении, — ответил Захариил без злобы.

Как будто у неё было другое.

— Так, так, так, великий Захариил на самом деле что-то чувствует, — раздражённо произнесла Аннабель. — Это рождественское чудо.

— Сейчас не Рождество, и я советую тебе сменить свой тон. В противном случае, я могу подловить тебя на слове и убить. Как насчёт этого?

Аннабель судорожно вздохнула и начала отступать назад, пока не ударилась о край кровати и едва не рухнула на неё.

— Ты не посмеешь. Не после того, как предпринял столько усилий, чтобы спасти меня.

Злость застила ему глаза.

— Я смог убить собственного брата, Аннабель. Так что вряд ли меня кто-то или что-то остановит.

Погодите, погодите, погодите. Что он сделал?

— Ты лжёшь. — Это же не может быть правдой.

Захариил лязгнул зубами, напоминая ей раненого зверя, которое отказывалось от всех попыток помощи.

— Я не лгу. Мне не за чем. Люди лгут, потому что беспокоятся о последствиях восприятия правды. Мне не о чем волноваться. Люди лгут, потому что хотят произвести впечатление на окружающих. Мне это не нужно. И с твоей стороны было бы мудро это запомнить.

Неужели это тот же самый мужчина, который с таким трепетом заботился о ней?

— Почему ты убил своего брата?

— Это не твоё дело.

— Как ты убил своего брата? — настаивала Аннабель.

Молчание.

— Несчастный случай?

— Аннабель!

В его тоне слышалось страдание. Ладно. Она пока оставит эту тему в покое. Хотя, сравнение с раненым зверем имело смысл. Что бы Захариил не совершил, он мучается из-за этого.

— Почему ты позволяешь мне оставаться в твоём облаке, — спросила она, — несмотря на то, что я так явно раздражаю тебя? А я действительно раздражаю тебя, чтобы ты там не говорил, иначе, зачем бы ты ещё запер меня?

Сердцебиение пришло в норму, а его гнев, кажется, исчерпал себя.

— Полагаю, ты специально достаешь меня этим вопросом. Ты надеешься заставить меня почувствовать вину, поклясться никогда не запирать тебя впредь.

— Нет. — Ну, может, совсем чуть-чуть.

— Ты хотела покинуть моё облако?

— Я хотела покинуть комнату.

— И тебе не удалось.

— Твоё облако неудачник, а не я.

Захариил закатил глаза.

— Почему ты хотела уйти?

Вместо того, чтобы солгать или ударить его снова, как он того заслужил, Аннабель вернула ангелу его же слова:

— Это не твоё дело.

Неужели уголки его губ дёрнулись?

— Ты хотела увидеть меня? Поговорить со мной?

С каждым его словом кровь приливала к щекам Аннабель.

— Я не намерена отвечать на твои вопросы.

— Умная девочка. Ты поняла, что лучше отказать мне, чем солгать. Но с этими твоими недомолвками, тебе всё же придётся рассказать мне всё, о чём я хочу знать. Да, ты хотела увидеть меня, поговорить с мной. Но о чём?

Раздражающий ангел.

— Послушай. Или ты пообещаешь больше не запирать меня или я рано или поздно убегу отсюда. Я понимаю, что моё заявление вряд ли может тебя напугать, но других вариантов у меня нет.

— Ладно. Я больше никогда не запру тебя в этой комнате.

Захариил с такой лёгкостью дал это обещание, что Аннабель на секунду растерялась.

— Ну, тогда ладно.

— Ты останешься?

— Да. — По крайней мере, на некоторое время, поскольку Аннабель пока не знала, куда ей направиться... или как вернуться на землю, не вывернув себя наизнанку. — Но хватит обо мне, — добавила она, опасаясь, что он передумает. — Что у тебя с той женщиной? — Она оказалась слишком далека от попытки скрыть тот факт, что шпионила за ним.

Захариил метнул взгляд на пустое пространство рядом с Аннабель, прищурился и снова посмотрел на девушку.

— Ты следила за мной. — Слова прозвучали тихо и вкрадчиво, противореча его тону. Перед его лицом клубилась дымка, добавляя ангелу определённую эротичность.

"Это не твоё дело, Миллер",— подумала она, но всё же кивнула, поощряя его продолжить.

— Да, следила, — сказала она, и внезапно каждую клеточку её тела наполнил аромат Захариила, от которого у Аннабель едва не подкосились колени. Почему она не реагировала на него так прежде?

Захариил выгнул бровь, которая скрылась под тёмными прядями волос.

— С чего ты взяла, что я сержусь на неё? Я просто сказал ей правду.

— Да, ты сказал ей правду, но совершенно не заботясь о её чувствах.

"Не протягивай руку, чтобы откинуть его волосы."

— Да, но она поцеловала меня, не имея уверенности в моих чувствах.

"Ладно. Отлично. Это в корне меняет дело."

Аннабель раньше целовали насильно, и она ненавидела каждый этот момент. Она бы также отреагировала. Так что поведение Захариила было понятно.

— Вообще-то, — добавил Захариил, — сердясь на неё, а я этого не отрицаю, я избавил её от будущих чувств ко мне. Сейчас она точно знает мои мысли по этому вопросу, и дважды не допустит подобной ошибки. К тому же, правда может ранить, но когда используешь её по назначению, она никогда не несёт с собой жестокость.