Грешная - [31]

 — Точно, — прорычала Ханна.

— Можно я перееду к тебе, пока мы не выпустимся из школы?

— Мне бы этого очень хотелось, — пробормотал Лукас. — Хотя, нам придётся спать в одной комнате.

— Я не против, — промурлыкала Ханна.

— Я тоже.

Ханна могла поклясться, что он улыбается.

В дверь постучали, и Изабель просунула свою голову внутрь.

Прежде чем они с отцом Ханны обручились, она была медсестрой и поэтому всё ещё носила больничный халат дома.

Фу.

— Ханна? — глаза Изабель были даже больше, чем обычно.

— Никаких разговоров по телефону, пока не заправишь свою постель, помнишь?

 Ханна нахмурилась.

— Хорошо, — процедила она сквозь зубы.

Через секунду после того как Изабель залезла в её сумку и заменила сделанные на заказ жалюзи с фиолетовым измельченным бархатом портьером, она выложила все эти правила: Никакого интернета после 9 вечера. И никаких разговоров по телефону, пока не выполнишь обязанности по дому.

Никаких мальчиков в дома, пока Изабель и отец Ханны не находятся дома.

Складывалось впечатление, что Ханна живёт в полицейском участке.

— Я вынуждена положить трубку, - сказала Ханна в трубку достаточно громко, чтобы Изабель это услышала.

— Всё нормально, — сказал Лукас.

Мне надо идти.

Встреча клуба фотографов состоится этим утром.

Он послал ей поцелуй и повесил трубку.

Ханна пошевелила пальцами, и всё её беспокойство и раздражение ушло прочь.

Лукас был гораздо лучшим бойфрендом, чем Шон Экард, и он фактически все делал для того, чтобы Ханна не чувствовала себя одинокой.

Он понимал, насколько близко к сердцу она приняла ситуацию с Моной и всегда смеялся над её злыми историями про Кейт.

Кроме того, с его новой салонной стрижкой и сумкой от Джэка Спэйда, заменившей его жалкий спортивный рюкзак, Лукас больше чем на половину перестал быть тем придурком, каким он был, когда они стали друзьями.

Однажды, будучи уверенной, что Изабель ушла в спальню, в которой они жили с ее отцом - аргх - она вылезла из кровати, кое-как подтянула одеяла, чтобы это выглядело, как будто она заправила постель.

Затем она села за свой косметический столик и включила телевизор.

Джингл утренних новостей зазвучал в динамиках.

"РЕАКЦИЯ РОЗВУДА НА ВРЕМЕННОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ ТОМАСА" было написано внизу экрана большими черными буквами.

Ханна нажала на паузу.

Несмотря на то, что ей совсем не хотелось смотреть репортаж, она не могла оторвать глаз.

Рыжеволосый репортер невысокого роста находился на железнодорожной станции SEPTA, спрашивая мнения пассажиров о ходе процесса суда.

"Это ужасно", — сказала худая, статная пожилая женщина в кашемировом пальто с высоким воротом.

— Они не должны были выпускать его ни на минуту после того, что он сделал с бедной девочкой".

Камера повернулась к темноволосой девушке, на вид лет двадцати.

Её имя, Александра Прэтт, появилось под её лицом.

Ханна узнала её.

Когда-то она была звездой школьной команды по хоккею на траве, и выпустилась, когда Ханна была в шестом классе, за год до выпуска Йена, Мелиссы Хастингс и Джейсона, брата Эли.

— Он определённо виновен, — сказала Александра, даже не потрудившись снять с себя огромные солнцезащитные очки от Валентино.

— Элисон время от времени играла с нами в хоккей на траве по выходным. Йен, бывало, разговаривал с Эли после игры. Сложно было прочитать эмоции на лице Эли, но, я предполагаю, он заставлял ее чувствовать себя дискомфортно. Она же была так молода, ну, вы понимаете, о чем я.

Ханна открыла банку с кремом для шрама.

Ей запомнилось всё совсем иначе.

Щёки Эли краснели, а глаза загорались в любое время когда Йен был рядом.

На одной из их девчачьих ночевок, когда они тренировали навыки поцелуев на подушке с обезьянкой, которую Эли сшила на уроке труда, Спенсер заставляла каждую признаться, какого мальчика бы они хотели поцеловать на самом деле.

— Йен Томас, — ляпнула Эли, а затем, быстро прикрыла рот рукой.

Старая фотография Йена была на экране и его улыбка была такой широкой, белой и фальшивой.

Ханна оглянулась.

Вчера, после очередного неловкого ужина с её новой семьей, Ханна достала визитку офицера Вилдена со дна своей сумки.

Она хотела спросить, в насколько строгих условиях будет проходить домашний арест Йена.

Будет ли он прикован к своей кровати? Будет ли у него браслет на ноге, какой приходилось носить Марте Стюарт? Ей хотелось верить в то, что Вилден был прав насчёт вчерашнего послания от "Э" — что это был всего лишь подражатель, но новый виток уверенности бы не помешал.

Помимо этого, она думала, что он мог бы дать ей немного дополнительной информации.

Он всегда старался быть дружелюбным, когда встречался с её мамой.

Но всё оказалось напрасно, всё, что сказал Вилден: "Прости Ханна, мне действительно не разрешено обсуждать это".

Как только Ханна собралась повесить трубку, Вилден прокашлялся.

— Послушай, я хочу наказать его также сильно как и вы.

Йен заслуживает быть запертым на очень долгое время за то, что он сделал".

Ханна выключила телевизор после того, как утренние новости сменились историей о какой-то палочке гепатита Е, обнаруженной в салате в местном продуктовом магазине.

После ещё нескольких слоев крема, Ханна решила, что её шрам замаскирован достаточно хорошо.