Гренадилловая шкатулка - [11]
В три пополудни пошел снег. Мы как раз в это время остановились в Ройстоне, чтобы поменять лошадей. Ученик точильщика сошел с кареты, божась, что никогда не забудет моей доброты. Я взъерошил ему волосы, сказал, что любой на моем месте поступил бы так же, и дал ему шиллинг из тех денег, что Чиппендейл выделил мне на дорогу. Снегопад был несильный, но кучер, обеспокоенный ухудшением погоды, предоставил нам всего десять минут на то, чтобы мы выпили вина в тепле: он хотел добраться до Кембриджа до того, как заметет дорогу.
Мы с костоправом вновь влезли на крышу; остальные пассажиры заняли свои места в карете, зарыв ступни в солому и накрыв колени пледами, которые выдал им возница. Не успели мы тронуться, как снегопад усилился, поднялась вьюга. Тут-то и выяснилось, что одет я, увы, недостаточно тепло. Шляпу сдувало, и ее пришлось снять. Колючий ветер задирал полы накидки, пробирая меня до костей; пальцы в тонких перчатках окоченели. Вскоре я дрожал так же сильно, как несколькими часами ранее сотрясался парализованный страхом точильщик, и с горечью вспоминал предостережения матери.
Костоправ, остававшийся безучастным к страданиям юноши, теперь громко жаловался на неудобства. Его шишковатые ладони без перчаток, цеплявшиеся за поручни, посинели, как сливы.
— Хоть бы вор встретился или разбойник с большой дороги, — бурчал он, — тогда можно было б руки в карманах погреть.
Мне не хотелось его утешать.
В половине шестого вечера наша карета подъехала к «Колоколу» в Кембридже. Мы к этому времени уже превратились в ледышки: конечности онемели, разум оцепенел от холода и усталости. Других гостиниц поблизости не было, посему я и все остальные пассажиры устроились на ночлег прямо здесь, на постоялом дворе. Несколько часов я провел в обществе миловидной служанки. Она согрела меня немного, но не отведала в полной мере всех удовольствий, которые я мог бы ей предложить, так как меня поселили в одной комнате с костоправом. Он тем временем топил воспоминания о тяготах путешествия в эле, раскрывая всем, кто соглашался послушать, тайны своего ремесла. Соседом он оказался неприятным — завалился спать, как был, в одежде и башмаках, и всю ночь зычно храпел. Только раз проснулся, чтобы облегчить мочевой пузырь, причем мочился в горшок долго и звонко.
Когда я проснулся на следующее утро, весь Кембридж был укрыт снегом. Выяснилось, что добраться до Хорсхита, конечной цели моего путешествия, находившейся в десяти милях к юго-востоку от города, можно только в запряженной мулами тележке местного бакалейщика, который, к счастью, в тот день после полудня собирался везти туда провизию. Возница, который помог мне преодолеть этот последний участок пути, оказался глухонемым стариком. Он сидел, сгорбившись на облучке, и немигающим взглядом смотрел вперед, беззвучно бормоча себе под нос. Под унылыми небесами простирался унылый ландшафт, застланный снежным одеялом. Мы тащились в молчании три часа и наконец прибыли в городок Хорсхит. Я говорю «городок», но на самом деле это была жалкая деревушка — церковь с колокольней, постоялый двор, с десяток убогих домишек, выстроившихся вдоль узкой улочки, несколько мусорных куч, горстка несчастных животных и утиный пруд.
Входом в усадьбу служили покрытые лишайником воротные столбы. Их украшали два каменных пса, грозно скаливших клыки на всякого, кто осмеливался к ним подойти. При приближении нашей хлипкой повозки железные ворота со скрипом отворились, и пожилой привратник, тяжело опираясь на палку, вышел, прихрамывая, из своей сторожки, чтобы поприветствовать нас. Я кивнул ему и махнул рукой, благодаря за труды, но возница мой не удосужился поздороваться и даже не посмотрел в его сторону. Не прекращая своей немой болтовни, он хлестнул кнутом измученных мулов, и они двинулись вперед.
Наша повозка, кренясь из стороны в сторону, покатила по ухабистой дорожке, тянувшейся через парк, искусно засаженный купами деревьев. За ними виднелось озеро с островком посередине, на котором возвышались башни искусственных руин. Через четверть мили мы свернули в буковую аллею, и перед нами неожиданно вырос Хорсхит-Холл — строгий особняк в палладианском стиле,[6] сложенный из желтого камня; его фасад украшали коринфские колонны с каннелюрами. Мой дряхлый возница миновал центральный вход и погнал мулов по тропинке, прятавшейся под сенью высоких тисов, на задний двор, где располагались хозяйственные постройки. Возле кухонной двери он остановился, сгрузил провизию — мешки с мукой и ячменем, кусок копченой свиной грудинки, фунт белого перца,[7] бочонок мыла и два фунта восковых свечей, — выхватил у меня шиллинг, которым я расплатился за дорогу, и, не попрощавшись, покатил прочь.
Бесцеремонно брошенный на крыльце, словно бушель[8] тростникового сахара, я постучал и стал ждать. Минуты текли, но на мой стук никто не отзывался. Замерзший и усталый, я начал терять терпение и, в конце концов не выдержав, подергал дверную ручку. Дверь оказалась не заперта. Передо мной открылось похожее на пещеру помещение кухни, где трудились человек десять прислуги. Я важно прокашлялся.
Агнесс Мидоус — повариха в доме знаменитых ювелиров Бланшаров на Фостер-лейн. Она блестяще готовит суп с мускатным орехом и апельсиновый пудинг, но приготовление обеда придется отложить. Кража серебряной чаши для охлаждения вина, изготовленной Бланшарами, положила начало цепи ужасных событий. По поручению хозяев девушка начинает свое расследование и медленно погружается в страшный мир лондонской преступности. Агнесс придется изобрести собственный рецепт, чтобы вывести преступников на чистую воду…Перевод с английского Тамары Матц.
В промозглый октябрьский вечер 1786 года в дверь дома знаменитого английского портретиста Джошуа Поупа постучалась таинственная незнакомка. Женщина готова отдать великолепную драгоценность — смарагдовое ожерелье в виде искусно сделанной свернувшейся клубком змеи — в обмен на историю одного портрета, написанного им 20 лет назад. Художник отказывается от ожерелья, которое будит в нем страшные воспоминания, но при этом обещает ей рассказать все, что знает о событиях, невольным свидетелем которых оказался.
Безжалостный король Август Сильный заточил в своем замке юного аптекаря Иоганна Фридриха Бёттгера. Тот должен открыть тайну получения золота из свинца, а неуспех будет стоить ему жизни. Бёттгер не сумел осуществить мечту алхимиков, зато получил рецепт фарфора — экзотической и загадочной субстанции, называемой «белым золотом». И ради того чтобы его раздобыть многие современники готовы лгать, красть и даже убивать…
Тени грехов прошлого опутывают их, словно Гордиев узел. А потому все попытки его одоления обречены на провал и поражение, ведь в этом случае им приходиться бороться с самими собой. Пока не сверкнёт лезвие… 1 место на конкурсе СД-1 журнал «Смена» № 11 за 2013 г.
Действие романа Пришелец из Нарбонны происходит в Испании в конце XV века, во времена преследования испанской инквизицией крещеных евреев.«Эпоха осады Гранады, когда Испания впервые осознает свою мощь, а еврейская община оказывается у края пропасти. Когда привычный мир начинает рушиться, когда доносительство становится обыденным делом, когда в сердца детей закрадываются сомнения в своих отцах и матерях (и далеко не всегда беспричинно), когда для того, чтобы утешить ведомого на костер криком „Мир тебе, еврей“ требуется величайшее мужество.».
Неожиданный великолепный подарок для поклонников Агаты Кристи. Детектив с личным участием великой писательницы. Автор не только полностью погружает читателя в мир эпохи, но и создает тонкий правдивый портрет королевы детектива. Днем она больничная аптекарша миссис Маллоуэн, а после работы — знаменитая Агата Кристи. Вот-вот состоится громкая премьера спектакля по ее «Десяти негритятам» — в Лондоне 1942 года, под беспощадными бомбежками. И именно в эти дни совершает свои преступления жестокий убийца женщин, которого сравнивают с самим Джеком-Потрошителем.
В 1903 году две женщины — Амелия Сэч и Энни Уолтерс — были казнены в Лондоне за детоубийство.Прошло тридцать лет, и Джозефина Тэй решила написать роман о печально знаменитых «губительницах младенцев».Однако работа по сбору материала внезапно прервалась.Буквально в двух шагах от элитного лондонского ателье, где собирается весь модный свет, совершено жестокое двойное убийство юной модистки Марджори Бейкер и ее отца Джозефа.Поначалу Арчи Пенроуз, которому поручено расследование, склоняется к самому простому объяснению случившегося.
Иуда… Предатель, обрекший на смерть Иисуса Христа.Такова ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ, описанная в Евангелиях.Но… ПОЧЕМУ тогда ВЕКАМИ существует таинственная секта ИУДАИТОВ, почитающих предателя, как святого?!Молодой ученый, изучающий иудаитов, по случаю покупает и вскоре теряет старинную книгу духовной поэзии — и оказывается впутан в цепь ЗАГАДОЧНЫХ СОБЫТИЙ.За книгой охотятся и странный коллекционер, и агент Ватикана, и представители спецслужб.ЧТО ЖЕ скрыто в этом невинном на первый взгляд «осколке прошлого»?!
Прибрежный округ Пэнлай, где судья Ди начал свою государственную службу, совместно управлялся судьёй как высшим местным гражданским чиновником и командующим расквартированными здесь частями имперской армии. Пределы их компетенции были определены достаточно чётко; гражданские и военные вопросы редко пересекались. Впрочем, уже через месяц службы в Пэнлае судья Ди оказался втянут в чисто армейское дело. В моей повести «Золото Будды» упоминается большая крепость, стоящая в трёх милях вниз по течению от Пэнлая, которая была возведена близ устья реки, дабы помешать высадке корейского флота.