Гремящий порог - [78]

— Резон в этом есть, но… — Майоров развел руками,— структура не позволяет.

— Тогда оставьте как было… Исполняющим обязанности.

После некоторого размышления заместитель министра согласился, что иного выхода не придумаешь, и они снова вернулись к проекту. Майорову приходилось однажды перекрывать реку зимой, правда, далеко не такую мощную, как Ангара, но все-таки это был живой опыт, которого Набатову недоставало. И уже в кабинете не было ни заместителя министра, ни подчиненного ему начальника стройки, а сидели два инженера и обсуждали глубока интересующую обоих и очень важную для обоих техническую проблему.

И только в конце разговора Майоров неожиданно спросил:

— А за каким дьяволом вы вклинились в эту байкальскую историю?

Набатов насупился и готов был огрызнуться. Но Майоров засмеялся.

— Тоже из принципиальных Соображений?.. Да не смотрите на меня волком! Я вовсе не сторонник этого проекта. И, насколько мне известно, на министра Зубрицкий тоже ссылался зря. Идейка эта пока еще очень сыровата. И, надо полагать, увянет, не созревши. Но если этот вопрос встанет на обсуждение, обещаю: пригласим и вас принять участие. Хотя, как я понимаю, это дело Не близкого будущего.

Тут Набатов вспомнил про статью профессора Шемякина и показал ее Майорову.

— Ну это не наша забота,— сказал Майоров.— Ваш обком настаивает на строительстве гидростанции. Ему виднее.

Уже собираясь уходить, Набатов осведомился: как теперь будет с решением техсовета?

— Считайте, что министр отменил решение технического совета,—-ответил Майоров и, так как ему показалось, что Набатов собирается его благодарить, сказал строго: — В Москве не засиживайтесь. Желаю успеха. Но помните, кашу заварили крутую. Головой отвечаете!

Последняя фраза глубоко огорчила Набатова. Ну зачем он это сказал?.. Так хорошо разговаривали! И Набатов не сдержался:

— Разве за такое дело головой рассчитаешься?

— Верно,— сказал Майоров.— Тут головы не хватит. И зря не рискуйте. Берегите людей.

Николай вышел на крыльцо, и рука сразу потянулась к воротнику, чтобы поднять его. Ветер, казалось, и не сильный, резал лицо и высекал слезу.

«Что же это Володя? Опаздывает?» — подумал Николай и, отогнув край мохнатого рукава, посмотрел на часы. Нет, он сам поторопился. В аккуратности Володи можно не сомневаться.. Она у него доведена до щегольства.

Николай повернулся боком к ветру так, чтобы край воротника закрывал лицо, и снова стал перебирать в памяти, все ли он подготовил и не забыл ли чего. Сегодня предстояло опускать второй ряж.

Вчера вечером Терентий Фомич сказал ему:

— Сам будешь опускать. Я буду стоять в сторонке, как пассажир. А ты командуй. И чтобы к обеду ряж сел на дно.

К вечеру должен был возвратиться из командировки Набатов, и Терентию Фомичу не меньше самого Николая хотелось отрапортовать начальнику стройки о втором посаженном на дно ряже.

Володя приехал точно без двадцати семь. Заметив, что Николай машинально взглянул на часы, Володя сказал:

— Часики проверить хотите? Ставьте по моим. Точно по радио. На участок? — Сперва в диспетчерскую автобазы.

Диспетчер автобазы дремал за столом, подперев голову массивными кулаками. Хмурясь спросонья, он подтвердил, что заявка на десять самосвалов в каменный карьер принята и машины будут поданы точно к восьми.

После этого проехали в карьер. Экскаватор стоял наготове возле огромной груды обрушенного взрывом камня.

«Тут тоже осечки не должно быть,— подумал Николай,— можно ехать к себе».

В кузове «газика» в такую стужу казалось особенно тепло и уютно. Николаю стало не по себе, когда он. подумал, как Наташе придется по морозу добираться на работу. Заехать за ней нельзя. Она решительно запретила ему…

В последние дни между ними словно пробежала черная кошка. Наташа была вежлива и исполнительна, но не только ни разу не отозвалась на его шутку, но даже ни разу не спросила его ни о чем, прямо не относящемся к работе. И вообще была сама не своя: молчаливая, тихая и незаметная.

Сперва Николай думал, что она опечалена несчастным случаем с человеком, которого она — в этом Николай теперь был уверен — любит. Но вчера Федор Васильевич вышел на работу. Наташа не повеселела. Она даже не подошла к Федору Васильевичу. Николай это точно знал: составляя сводку, она справилась у него о выработке бригады бульдозеристов. Стало быть, не потому подавлена Наташа, что тревожится за Федора Васильевича. Значит, он сам, Николай, виноват, что Наташа изменила свое отношение к нему. Но в чем виноват, этого понять он не мог.

Когда машина свернула с бечевника на лед, в свете фар стало видно, как переметает дорогу мутная белесая поземка.

— Лютует зима,— сказал Володя.— Стужа! Работать-то будут сегодня? — И когда Николай с удивлением посмотрел на него, пояснил:—Актированный день.

Николай схватился за голову. И как это он упустил из виду?.. Актированный день! При температуре ниже сорока градусов по инструкции полагается прекращать всякие наружные работы.

— Может быть, нет сорока? — сказал он с надеждой.

— С гаком,— возразил Володя.

Конечно, Володя был прав. Термометр, укрепленный на дверном косяке ледовой диспетчерской, показывал сорок девять градусов ниже нуля. Николай подумал и решил, соблюдая инструкцию, отпустить с работы плотников, буровиков, ледорезов — словом, всех, кто не занят непосредственно на опускании ряжа.