Гремящий дым - [23]

— Но ваше «почти» звучит так многозначительно, — перебил я его.

— Вы так думаете? — с наигранным простодушием откликнулся Иван Фомич.

— Не только думаю, но глубоко в этом убежден. Не томите меня, Иван Фомич, и выкладывайте вашу историю. Небось самому не терпится ее рассказать.

— Придется, ничего не поделаешь, сам напросился, — как бы сдаваясь на мои уговоры, согласился старик, всем своим видом показывая, что он делает мне величайшее одолжение.

Ему отлично было известно, с каким исключительным интересом я отношусь ко всему, что касается происхождения географических наименований, и он всякий раз подшучивал надо мной.

— Извольте, поговорим о Благодати, коли вам так приспичило… Итак, вы утверждаете, что название свое гора получила в честь императрицы Анны Иоанновны?

— Ничего подобного, — горячо возразил я, — я ровным счетом ничего не утверждаю, а просто повторяю общеизвестные факты, почерпнутые мной из литературных источников.

— Факты! Источники! — ворчливо повторил Иван Фомич. — А где они, эти ваши факты и источники? Мимолетные упоминания в каком-нибудь справочнике или энциклопедии? Предположения, построенные на весьма зыбкой почве? Вот и все ваши факты и источники!

— Позвольте… — заикнулся было я.

— Нет, батенька, не позволю! — вошел в азарт старый учитель. — Сначала извольте выслушать до конца, коли уж сами напросились, а потом, если сочтете возможным, возражайте себе на здоровье.

Я покорно склонил голову, по опыту зная, что в запальчивости Иван Фомич может обидеться, и тогда пиши пропало, не слыхать мне этой истории, которая, я почему-то был в этом уверен, обещала быть весьма интересной.

— Сказать по правде, — задумчиво продолжал Иван Фомич, — я большую веру придаю различным сказам, которые бытуют в народе и передаются из поколения в поколение… Об одном из них, толкующем происхождение названия горы Благодать, я и хочу вам рассказать.

Дело это давнее, восходит, как вы справедливо заметили, ко временам царствования Анны Иоанновны; иные сказители даже год называют — одна тысяча семьсот тридцать пятый.

Итак, приглашаю вас мысленно перенестись в восемнадцатое столетие. Время действия, как говорят драматурги, 1735 год, место действия — Уральские горы, истоки реки Туры.

…Сквозь лесные заросли пробирается человек. Он один. Вокруг шумят, колеблемые ветром, вековые деревья. Они мерно раскачиваются, поскрипывая и шевеля мохнатыми ветвями. Воздух напоен пряным ароматом хвои.

Человек идет быстро, зорко посматривая вокруг и ловя привычным слухом знакомые лесные шорохи и звуки. Но вот шаг его несколько замедляется: начинается подъем в гору. Все выше и выше взбирается он; деревья становятся реже, и в просветах между ними мелькают силуэты облесенных соседних гор — скоро вершина.

Внезапно человек останавливается, приседает на корточки и начинает внимательно что-то рассматривать.

Перед ним голая каменистая земля, усеянная многочисленными осколками горной породы. Он берет поочередно эти осколки в руки, тщательно их разглядывает, покачивая головой и цокая языком, пробует на зуб и снова разглядывает. И так много раз.

Удовлетворенный наконец результатами осмотра, он распрямляется и продолжает путь, время от времени снова наклоняясь и подбирая обломки породы. Покачивание головой и цоканье языком повторяются всякий раз.

Обойдя довольно большой участок, человек на минуту застывает на месте, обводит загоревшимся взглядом склоны горы и громко восклицает: «Благодать-то какая!» Потом, как будто что-то вспомнив, бросается бегом вниз по склону горы, с шумом продираясь сквозь кустарник. Трещит под ногами сухой валежник, вспархивают испуганные неожиданным шумом птицы.

Человек спешит. Скорее, скорее сообщить о находке, пока никто его не опередил. Скорее, скорее, и тогда он, вогул^[13] Степан, будет щедро награжден русскими хозяевами огнедышащих железоделательных заводов, получит много припасов, а может быть, и деньги.

Слух об удаче Степана, обнаружившего прямо на поверхности ничем дотоле не примечательной горы несметные залежи железной руды, с невероятной быстротой разнесся среди рабочего люда и окрестных жителей — его соплеменников. Слова Степана «благодать-то какая» передавались из уст в уста. Одни произносили их с удивлением, другие — с завистью, третьи — с затаенной злобой.

И уже некоторое время спустя никто иначе и не называл гору, как Благодать.

Но, увы, не довелось Степану попользоваться плодами своей удачи. Участь его была решена.

Шаманы, затаившие лютую злобу на русских пришельцев, подорвавших их влияние на собратьев по племени, лишивших их почти неограниченной власти над умами и имуществом вогулов, не пожелали примириться с этим. И они решили избрать своей жертвой Степана, обвинив его в кощунственном преступлении перед богами.

Посланные шаманов подстерегли ничего не подозревавшего счастливца, когда он возвращался с охоты, схватили его и привели в селение, где все уже было приготовлено для свершения обряда жертвоприношения.

Напрасно Степан, догадавшийся сразу же о грозившей ему участи, молил о пощаде, увещевая своих палачей сжалиться над ним. Шаманы оставались глухи к его просьбам. В ответ он слышал одни и те же слова: «Ты разгневал богов, рассказав русам об открытых тобою богатствах. Эти богатства боги предназначали нам. Ты предал богов и нас и потому должен умереть».