Грехи юности - [139]

Он поднял голову и слегка отстранился от нее.

— Ты все еще думаешь поехать?

Сьюзен сначала не поняла, о чем он говорит.

— На эту встречу. Поедешь?

Она встала и отошла к раковине.

— Нет, милый. Не поеду.

— А почему?

— Это было бы нечестно по отношению к тебе. Что было, то прошло. Сейчас я должна думать о тебе.

Схватив тряпку, Сьюзен принялась вытирать и без того чистый стол.

— Я думаю, ты должна поехать, — проговорил Марк.

Сьюзен показалось, что она ослышалась. Обернувшись, взглянула на сына.

— Мне кажется, ты должна поехать, — повторил он. — Я вел себя как последний эгоист. Ведь у меня есть брат.

По-моему, это не так уж плохо.

— Марк, я не верю своим ушам!

— Подумаешь… Имею я право изменить свое мнение? — заметил Марк, пожав плечами.

— А может, кто-то подтолкнул тебя к этому?

— Может быть.

— И кто же?

— Отец.

— Отец посоветовал мне поехать на встречу?! Верится с трудом.

Марк отрицательно покачал головой.

— Да нет же! Он сказал, что ты нравственный урод, которому на меня десять раз наплевать.

«Нравственный урод?! О Господи, Лоренс, скотина ты, как ты посмел меня так назвать!» Но она сдержала готовое было вырваться негодование и стала слушать Марка.

— И знаешь, я ему не поверил, — улыбнулся сын. — Не поверил, что тебе на меня наплевать.

Сьюзен вздохнула.

— Поэтому ты решил, что я должна поехать на встречу?

— Ага! За последние недели я много об этом думал и пришел к выводу, что ты должна поехать, если этого хочешь. О чем мне, собственно, беспокоиться? Хотя он родился первым, но этот дом все-таки мой. — Последние слова он произнес уверенно, но выглядел при этом смущенным. — Ведь правда?

Сьюзен, расхохотавшись, снова обняла его.

— Конечно!

В этот момент раздался звонок в дверь.

— А теперь докажи, что это действительно твой дом, открой-ка дверь разносчику пиццы.

— А у тебя деньги есть?

Сьюзен снова расхохоталась.

— Возьми из сумки двадцатку.

Она смотрела, как он достал из сумки двадцать долларов и, небрежно наступив ногой на валявшуюся на полу записную книжку, помчался к входной двери. Ей вспомнились слова бабули: «Мы только можем надеяться, что дальнейшую жизнь проживем так, как повелит нам Господь». «А моя дальнейшая жизнь, мое будущее — это Марк, — подумала Сьюзен, — который наконец вернулся домой. А если мой другой сын тоже станет частью этого будущего? Сын Дэвида… Что ж, об этом я узнаю через десять дней».

Сьюзен прислонилась спиной к столу и закрыла глаза.

«Если он приедет, если он только приедет, — продолжала размышлять она, — может быть, тогда я начну искать Дэвида, а если не появится, послушаюсь совета Джесс: оставлю прошлое в покое и, наконец успокоившись, продолжу прежнюю жизнь».

Глава семнадцатая Пятница, 8 октября ПИ ДЖЕЙ

Наконец-то мать освоила кофеварку, образец высочайших достижений современной бытовой техники, которую Пи Джей купила совсем недавно. Сегодня Пи Джей с Бобом баловались кофейком, сидя в залитой солнцем столовой ее шикарной квартиры, выходящей окнами на Централ-парк. По выходным Боб ночевал у нее. Обычно он располагался на софе в гостиной подальше от бдительного ока Флоры Дэвис, которая оккупировала комнату для гостей. Заходил он каждый вечер после работы, принося для Пи Джей бесчисленные файлы, давая тем самым понять, что она нужна, что на работе о ней не забыли и ждут ее возвращения. В понедельник, среду и пятницу он бывал утром. В эти дни ей делали химиотерапию. Свои визиты он мотивировал тем, что своим присутствием способствует ее выздоровлению. Любовью они не занимались со дня операции, и Пи Джей ни разу не показывала ему свой шрам, никак не могла решиться и скорее всего так никогда и не осмелится.

— Денек сегодня обещает быть чудесным, — проговорил Боб, отхлебнув из дымящейся кружки крепкого кофе.

— Бабье лето, — рассеянно отозвалась Пи Джей.

По утрам, когда у нее бывали сеансы химиотерапии, она всегда была рассеянной.

В столовую ворвался аромат бананово-орехового хлеба.

— Флора! — крикнул Боб. — Что это вы там такое печете? Пахнет потрясающе.

— Потерпите немного, — донесся из кухни голос матери Пи Джей. — Уже почти готово.

Боб рассмеялся и повернулся к Пи Джей.

— Если она и дальше будет продолжать в том же духе, мы с тобой растолстеем.

— Я-то вряд ли… От рака не поправляются. Ты разве не знаешь этого?

Потянувшись через стол, Боб коснулся ее руки.

— Извини, Пи Джей, мне просто хотелось поднять тебе настроение.

Пи Джей с трудом выдавила из себя улыбку.

— Да ладно, мне и самой нравится время от времени наедаться от пуза. Хотя, по правде говоря, мамина стряпня после химиотерапии кажется особенно отвратительной.

Боб, убрав руку, скорчил брезгливую гримасу. Пи Джей расхохоталась.

— Вот видишь, я и развеселилась.

— Я просто счастлив, — подхватил он. — Думаю, ты тоже будешь счастлива, когда я расскажу твоей матери, какого ты мнения о ее кулинарных способностях.

Пи Джей обреченно застонала.

— А вы, похоже, неплохо уживаетесь друг с другом, верно? — заметил Боб.

Пи Джей глянула в окно. Квартира ее располагалась на двадцать третьем этаже, и из нее виднелись верхушки деревьев, извилистые, тонкие, как ниточки, аллеи парка, по которым кто шагом, а кто бегом передвигались крошечные, как муравьи, люди.