Грехи наших отцов - [11]

Он полтора месяца проработал помощником полицейского и вел популярный блог в «Инстаграме»[7], где писал о том, как любит свою профессию. Постил фотографии, на которых пил «крепкий полицейский кофе» или стоял на руках в полном вооружении. Анне-Марии подумалось, что Карзана запросто можно принять за школьника старшей ступени. Такое не редкость в наше время. Врачей, преподавателей, священников бывает трудно воспринимать всерьез. Вроде солидные люди, а выглядят как разносчики пиццы. Странно.

Между тем Карзан продолжал:

– Каждая штуковина пищит и сигналит. Стиральная машина, к примеру, когда можно вынимать белье. И она не замолчит, пока вы не сделаете этого. Поэтому не стоит затевать стирку, когда собираешься ложиться спать.

– Но иногда техники устанавливают разные пищалки только потому, что умеют это делать, – подхватила другая «новенькая», Магда Видарсдоттер.

Она родилась во Флене. Детей не имела, зато купила лошадь в Юккасярви. Магда тоже помощник полицейского, но не такая зеленая, как Карзан. Начинала в Эшильдстюне, потом перевелась в Кируну из-за красивой природы. Иногда они с Ребеккой так увлеченно беседовали о лошадях или собаках, что человек со стороны запросто мог бы задаться вопросом, не работают ли обе на одной ферме.

Анна-Мария мысленно возносила молитвы саамским божествам, чтобы Видарсдоттер и Тигрис остались в Кируне.

– И что, вы думаете, ждет нас всех, когда искусственный интеллект подешевеет? – продолжала Магда. – Только представьте себе: «Привет, Анна-Мария. Твой уровень кортизола несколько выше нормы. Глубоко вдохни и выдохни три раза. Так ли уж тебе нужен этот кофе?

Все это было произнесено деланым механическим голосом. Монотонно и со странной интонацией, придававшей фразе, как послышалось Анне-Марии, оттенок не терпящей возражений уверенности.

Мелла расхохоталась – чуть громче, чем шутка того заслуживала. Магда Видарсдоттер была застенчива и обычно не говорила так много. Поэтому ее стоило поддержать.

Коллеги подхватили – словно залились дружным лаем сбившиеся в стаю собаки. И Анна-Мария почувствовала себя толковой альфа-самкой. Они составят хорошую команду. Но Свена-Эрика Стольнаке нет, и этой потери ничем не восполнить.

Анна-Мария никак не могла привыкнуть, что теперь она старшая в группе. При Свене-Эрике все время чувствовала себя двадцатилетней.

– Что ж, нас воспитывают если не собственные дети, то хотя бы машины, – согласилась она с наигранной покорностью. – И все-таки хотелось бы…

Но коллеги так и не узнали, чего хотелось бы Анне-Марии Мелле, потому что в этот момент в дверях возникла Ребекка Мартинссон. И ее бесстрастное лицо не предвещало ничего хорошего. Теперь Анна-Мария и без подсказки кофейного автомата знала, что уровень кортизола у нее в крови выше нормы.

– Привет, Мартинссон, – радостно помахал Ребекке Фред Ульссон, совершенно не чувствительный к переменам общественного настроения.

Ребекка коротко кивнула и сразу перешла к делу.

– Что-то случилось? – спросила она Анну-Марию. – Томми говорил…

Щеки Анны-Марии загорелись. Чертов Томми, кто тянул тебя за язык? Она чувствовала направленные ей в спину взгляды коллег.

– Да, – ответила она. – Но, может, лучше у меня в кабинете?

– Здесь и сейчас, – твердо возразила Ребекка. – Похоже, ты уже обсудила это со всеми, кроме меня.

– Это не так. Вчера я немного перенервничала, вот и сказала Томми… – Анна-Мария замолчала и закончила, собравшись с духом: – В общем, речь пойдет об Эйворе Симме.

Ребекка вопросительно подняла брови.

– Возмутительная кража в магазине, – продолжала Анна-Мария. – Одно из моих расследований, которое оказалось на твоем столе. Женщине восемьдесят один год, и ее ограбили в «Купе»[8] на Тредгордсгатан. Парень спросил ее, годится ли этот рис для каши, и, пока бабушка отвечала, его подельница вытащила бумажник из сумочки, которая лежала в тележке для покупок. Эйвор позвонила мне вчера и сказала, что судебного преследования по этому делу не будет. И об этом ее известили письмом за твоей подписью.

– Правда?

– Выглядит странно, что и говорить. Камера наблюдения в магазине показала, что Хюмле и Дюмле[9]…

– Вроблевски и Харьюла, – сухо поправила Ребекка. – Я хорошо помню это дело.

– …Отснятый материал ясно показывает, что эти двое покинули магазин, когда Эйвор Симма все еще была там, – продолжала Мелла. – И она опознала Харьюлу по фотографии.

– В фотографии все и дело, – перебила Ребекка. – Десять лиц. Эйвор Симма указала на Харьюлу, но это единственный нечеткий снимок. Изображение размыто, на ее месте я бы тоже указала на него. Любой сделал бы так. Следственный эксперимент не дает оснований для судебного преследования, Мелла.

– Ну… все равно, я полагаю, должно быть возбуждено уголовное дело.

– Ты же знаешь, что фотография преступника ничем не должна выделяться среди остальных, – продолжала Ребекка тоном, который заставил Анну-Мария почувствовать себя ученицей начальной школы. – Любой адвокат уцепился бы за это. Ни малейшего шанса добиться обвинительного приговора.

Мелла заскрежетала зубами. Это она сняла Харьюлу на мобильник, и да, наверное, все произошло слишком быстро. Фотография вышла размытой, а пробовать еще раз она не стала. Но, черт возьми, все и без того предельно ясно. И в результате Мелле пришлось выслушать целую лекцию в присутствии новых коллег.