Грех - [26]

— А что вообще вы можете сказать об этом времени?

— Я жил в «Астории», это было удобно, приятно и вкусно. Это единственное место, где можно было получать все что хотелось, даже пирожные. И когда я приехал туда, в один из октябрьских дней, 25-го или 26-го, со своим приятелем... У меня был приятель, сын еврейского банкира Дембо (фамилию надо стереть, потому что, может быть, он еще там). Он был прикомандирован к моему отцу, а после революции поступил в Михайловское артиллерийское училище. И был в отряде, который занимал Зимний дворец. А я был в «Астории», и он ко мне приходил туда все время. И в один прекрасный момент я хотел поехать к себе домой. Спускаюсь, стоит солдат-ополченец и говорит, что никого приказано не выпускать. В чем дело? Офицеры волнуются. Вот комиссар Зиновьев в такой-то комнате.

— Так что, в «Астории» жило много офицеров?

— Все комнаты были заполнены офицерами — удобно, тепло и хорошо. Я сказал Зиновьеву: «Дайте мне пропуск, я должен ехать к своим солдатам». — «А кто такие?» — «Отряд по обороне Петрограда». Он мне дал пропуск. Вот как я познакомился и видел Зиновьева.

— Это когда было?

— Числа 25-26 октября, в тот момент, когда юнкера шли на телефонную станцию мимо Исаакиевского собора и по ним большевики стреляли. А потом подъехал броневик с юнкерами же.

А потом я уже вернулся в другую гостиницу, «Европейскую», ближе к Зимнему дворцу. Мой отец уже уехал, брат уехал, я мог вернуться в квартиру, но уже такие вещи начались, и я уехал обратно в Баку. Я там увидел совершенный переворот взглядов. Все уже точно знали, что такое Ленин. Каспийский флот, состоявший из трех канонерок, сделался Центрофлотом, и был даже Совет солдатских и рабочих депутатов. Но он силы не имел и не двигался, потому что большевиков, как таковых, еще не было в Баку.

И тут произошло событие для меня очень важное. Председателем комитета Бакинской летной школы был поляк, морской инженер, очень толковый, и мой большой приятель. Мы получили приказ всех летчиков распустить, потому что денег для оплаты жалования нет. Я говорю, что это идиотство, сейчас же идет война, как можно распускать всех летчиков, тем более что если уедут все гардемарины, вся школа, то здесь будет беспорядок. «Я с тобой согласен, но как быть?» Я говорю: «Пойдем, поговорим с английским консулом». Мы отправились туда втроем — взяли еще представителя Солдатского комитета. Консул Макдональд сказал: «Я не могу вам ответить, но здесь есть представитель английской армии капитан Ниэль. Поговорите с ним». Мы обратились к капитану Ниэлю. Он говорит: «Да, нельзя распускать. Сколько вам нужно денег?». Я говорю: «Вот председатель комитета, он скажет». Ниэль говорит: «Приезжайте завт? ра, я вам дам».

И он платил нашим летчикам жалование, кажется, месяца три, а потом поехал в Тегеран к главному командованию согласовывать наше предложение организовать что-то более серьезное на базе школы. И не возвращался. Мы получили сведения, что он попал по дороге на персидских разбойников. Тогда же мы сами решили поехать в Тегеран кружным путем, через Красноводск и Бендергази. Там обратились к русскому посланнику. Он говорит, что ничего в политике не понимает, и отправил нас к английскому посланнику, потому что там Великий князь Дмитрий Константинович, который может разобраться в этом вопросе. Так мы и сделали, нас пригласили к обеду, мы встретились с Дмитрием Константиновичем.

— А что он делал у английского посланника тогда?

— Он жил у английского посланника после убийства царской семьи. Посланника звали, кажется, лорд Марен. Я полтора часа убеждал Дмитрия Константиновича, что нужно вернуться в Баку и взять на себя руководство фронтом. Он говорит: «Ну что вы, Джунковский, бросьте! Это ерунда все. Через две недели у нас concour epique (лошадиные соревнования. — Ив. Т.) здесь. Я вам достану чудную лошадь».

На этом мы расстались. Но после этого нас пригласили к полковнику Стоксу из Генерального штаба. Он выслушал внимательно и сказал: «Завтра утром приходите и поедете в Хамадан к лорду Денстервиллю — начальнику экспедиционного корпуса восточной английской армии». Так мы и сделали. Через два дня мы были у лорда Денстервилля, который нас принял, выслушал и говорит: «Да, это интересно, это совершенно совпадает с нашими задачами, потому что мы хотим, чтобы кавказский фронт продолжался возможно дольше. Но это все будет не скоро». Тогда мы попросили отправить нас во Францию, поскольку получили предложение ехать на французский фронт, летчиками, воевать на стороне французов. Он согласился, и мы уже собрались выезжать в Басру, чтобы сесть на пароход и плыть во Францию, но вечером приходит солдат и вызывает меня к Денстервиллю. Этот Денстервилль говорит, а он говорил по-русски, как мы с вами: «Джунковский, вы хотите видеть свое? го отца?». — «Желание нормальное, но я завтра уезжаю, как вам известно, во Францию». — «Если вы хотите видеть своего отца, то вы поедете завтра в Баку». — «Почему в Баку?» — «А потому, что он организовал противобольшевистский фронт в Закаспийской области, в Ашхабаде, и мы ему помогаем, как можем. Вы поедете от нас для связи, как английский офицер». Потому что в промежутке я был зачислен в английскую армию. Я говорю: «Хорошо, от такого предложения отказаться не могу». И через некоторое время мы выгрузились в Баку. Это был первый английский десант: полковник Стокс, консул Макдональд и Джунковский. Это был 1918 год.