Греческая серенада - [24]

Сандор понимал, что Элли говорит это просто так, чтобы задеть его. Давно еще никто над ним не смеялся. Он совершенно разучился реагировать на насмешки и теперь не мог пропустить мимо ушей ее слова, и ему хотелось крикнуть на девушку, как воспитателю на заигравшегося ребенка.

— Ты решила выйти за меня, поэтому ты не могла так поступить.

— Ну, а может, я просто захотела сравнить тебя с другими…

— Ты бы не стала, — как можно спокойнее произнес он, сжимая руль так, что костяшки пальцев побелели.

— Только сегодня утром ты говорил другое, — продолжала издеваться она.

— Я имел глупость поверить своим глазам, — произнес он сквозь зубы. Да, он, наверно, ошибся, думая, что она поймет и простит.

— Ладно, неважно… — тихо сказала Элли, отвернувшись к окну, словно увеличивая расстояние между ними.

— Нет, это важно. Я виноват перед тобой.

— Неужели… — как-то отрешенно, бесцветным голосом произнесла она.

— Да. В том, что не поверил тебе. В том, что обвинял тебя в неверности.

— Я не твоя жена, и ты не можешь применять ко мне само понятие неверности. Даже если я спала с десятком мужчин, а ты не можешь быть уверен в том, что это не так, я никому не изменяла.

— Но ведь ты не спала с другими, перестань так говорить.

— Почему?

— Ты испытываешь мое терпение.

— Ну и что?

— Мне не хочется снова ссориться с тобой.

— А если мне хочется?

— Хорошо, только давай потом, — его голос звучал так ласково, уговаривая ее успокоиться. Элли не ожидала, что он вообще умеет так говорить. — Тебе нужно прийти в себя, понимаешь? Когда ты окрепнешь, пожалуйста, нападай сколько хочешь. Я прошу тебя, Элли, не надо сейчас.

Элли завороженно смотрела на него, словно не веря, что эти слова произносит Сандор. А она-то считала его неспособным на искренние чувства. Значит, он смог отодвинуть в сторону свою гордость, чтобы проявить заботу о ней. Мир медленно переворачивался…

— Наверно, это сейчас не имеет значения, но у меня правда никого не было последнее время. Только ты, — наконец проговорила она.

— Я знаю.

— Но сейчас это уже ничего не значит. Я не выйду за тебя, Сандор. Может, ты и удостоверился в том, что я не обманываю тебя. Но зато я поняла, что не могу доверять тебе. И это уже нельзя изменить.

— Ты сердишься из-за сделки?

— Именно.

— Но ты скоро забудешь… — начал он, но Элли оборвала его:

— Нет!

Сандор припарковал машину возле больницы. Он подумал, что сейчас не время говорить об этом. Все изменится, он сможет переубедить ее. Ведь Элли уже согласилась выйти за него. Надо только немного постараться, и она вспомнит все то, что они испытали вместе. И забудет о случившемся между ними, как плохой сон.

— Поговорим об этом позже, — успокаивающе произнес Сандор.

— Нет.

Сандор не стал спорить. Вместо этого он вышел из машины и открыл дверцу Элли. Она все еще была очень бледной, ее веки — тяжелыми и красноватыми, а в глазах застыли слезы. Сандор наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Все обойдется, милая. Отец у тебя сильный, он поправится.

— Конечно… — ответила она, смахивая слезы с ресниц.

Он взял ее за локоть, и они направились к дверям больницы. Сандор отметил про себя, что Элли не протестовала и не отдергивала руку. Уже хорошо. Тем не менее это говорило еще об одном. Элли, как и ее отец, была сильной, а раз сейчас она позволяла Сандору проявлять заботу о ней, значит, ей совсем плохо. Она ранена. Он обнял ее за талию и прижал к себе. Они вошли в приемную.

Элли немного замешкалась перед дверью в палату. Столько чувств смешивалось в ней, готовых разорвать сердце. Страх. Она очень боялась, что отец может умереть, он ведь единственный, кто был рядом с ней. Злость. Ослепляющая ярость, которую Элли едва сдерживала. Желание мстить. Глухая боль. Она не могла не то что простить, а даже осознать до конца, что они оба — и отец, и Сандор — предали ее.

Отец был в сознании. Когда Элли вошла, его взгляд остановился на ней. В светлых глазах старика была абсолютная пустота, которая напугала Элли еще больше. Он молчал. Он даже не улыбнулся, увидев ее. Она остановилась на небольшом расстоянии от кровати, не решаясь подойти ближе. Она надеялась, что отец или Сандор скажут хоть слово. Элли совсем не знала, что ей делать и как себя вести.

И тут Джордж Вентворт сделал то, чего не делал уже очень давно. Он протянул руки к Элли и позвал:

— Элли, доченька, подойди ко мне.

И она подбежала к отцу. Они обнялись, и Элли снова заплакала. Ей было так странно в объятиях отца, в последние годы он даже близко к ней не подходил. Ее тело сотрясалось от рыданий, душивших ее. Она говорила, захлебываясь слезами:

— П-прости меня, папа… Я… я не хотела… чтобы так… вышло. Я совсем… не хотела-а…

— Я знаю, Элли, хорошая моя, знаю. Ты не виновата. Я здесь из-за своих ошибок.

Элли подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Она почти ничего не видела от слез.

— Но я сказала тебе…

— Ты сказала правду, доченька, — ответил он, печально улыбаясь. — Ты открыла мне глаза. Я наделал кучу ошибок и был жесток с тобой. И это хорошо, что ты мне все сказала. Я многое понял. Осознал наконец, что у меня есть дочь, которой я нужен. Как же далеко я был от тебя все эти годы! Спасибо тебе, родная моя. Знаешь, ты дала мне надежду. Может быть, вместе мы найдем твою сестру.