Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии - [12]

Алкивиад мог бы не подчиниться этому требованию, опираясь на свою популярность в войске; удобным предло­гом для этого могло бы послужить предшествовавшее по­становление народа об отсрочке процесса до окончания вой­ны. К тому же аттическое правительство было так мало уве­рено в успехе, что категорически приказало своим послам избегать открытого насилия. Но в решительную минуту у Алкивиада все-таки не хватило духа переступить границы законности; может быть, он рассчитывал на то, что его появ­ления в Афинах будет достаточно, чтобы устранить всякую опасность. Однако, едва лишь он пустился в обратный путь, как положение вещей представилось ему в ином свете; по­этому он в Фуриях скрылся со своего корабля и отправился в добровольное изгнание. Этим он сам произнес приговор над собою, и состоявшийся теперь заочно процесс окончился, естественно, его осуждением. Алкивиад и обвиненные вме­сте с ним дядя его Аксиох из Скамбонид, двоюродный брат Алкивиад из Фега и земляк Адеймант были приговорены к смерти, память их предана проклятию, имущество конфи­сковано.

Теперь Никий и Ламах были единственными начальни­ками афинского флота. Они употребили конец лета на по­ездку в Сегесту, причем убедились, что с этой стороны нель­зя рассчитывать на сколько-нибудь значительную поддерж­ку. Наконец, позднею осенью они высадились у Сиракуз. На равнине, прилегающей к большой гавани, возле храма олим­пийского Зевса, они дали битву всему сиракузскому ополче­нию, которое, несмотря на численный перевес, потерпело полное поражение. Впрочем, эта победа осталась бесплод­ною, так как, ввиду позднего времени года, Никий решил отложить начало осады до следующей весны. Войско верну­лось в Наксос и Катану и расположилось там на зимние квартиры.

Таким образом, афиняне без пользы потеряли половину лета. В течение наступившей зимы они тщетно старались привлечь на свою сторону Мессену. Больше успеха имели они у сикелов, которые в Сиракузах видели своего естест­венного врага и поэтому охотно помогали афинянам, по­скольку их не сдерживали сиракузские гарнизоны. По той же причине на сторону афинян перешли и некоторые тиррен­ские города. Камарина, которую обе стороны старались при­влечь к себе, выразила желание сохранить нейтралитет, но затем тайно послала вспомогательный отряд сиракузцам. Акрагант тоже оставался нейтральным; точно так же и Кар­фаген отклонил попытки афинян к сближению. Однако Афины добились по крайней мере того, что, кроме Селинунта и Гелы, ни один город Сицилии не вступил в открытый союз с Сиракузами.

Весною афиняне, наконец, открыли решительные воен­ные действия против Сиракуз (414 г.). Хотя сиракузцы име­ли целую зиму, чтобы приготовиться к осаде, однако они и на этот раз были застигнуты врасплох. Афинянам удалось без сопротивления овладеть холмом Эпиполы, возвышаю­щимся в западной части города и господствующим в страте­гическом отношении над всею окрестностью; попытка сиракузцев отнять у них эту позицию была отбита с уроном. Те­перь афинянам нужно было еще построить вал длиною око­ло 5 км, от гавани Трогил на севере до большой гавани на юге, чтобы отрезать городу сообщение с внутреннею частью острова. Напрасно осажденные старались помешать ходу этих работ вылазками и возведением окопов. Во всех столк­новениях одерживали верх афиняне; правда, в одном из этих сражений пал стратег Ламах, энергии которого они главным образом были обязаны своими успехами. Но мужество оса­жденных было сломлено; афиняне провели свою осадную линию от холма в западной части города до большой гавани, в которую теперь пришел и флот, стоявший до тех пор к се­веру от Сиракуз, у Фапса. Хотя северная половина осадных сооружений еще не была готова, но окончание их было, по-видимому, лишь вопросом короткого времени, и в Сиракузах уже начали думать о капитуляции.

Но в последнюю минуту осажденный город был спасен. Еще зимою сиракузцы отправили послов в Коринф и Спарту, и им была обещана помощь; для самих пелопоннесцев было чрезвычайно важно предотвратить подчинение Сицилии Афинам. Начальником вспомогательного отряда был назна­чен человек, с которым никто в Спарте не мог сравниться по знанию Запада, — Гилипп, сын того Клеандрида, который, будучи осужден на изгнание в 444 г., поселился в Фуриях и скоро приобрел там большое влияние на общественные дела. Гилипп понимал, что нужна прежде всего скорая помощь; и так как снаряжение предназначенной для Сицилии эскадры производилось с обычною в Пелопоннесе медлительностью, то он отплыл пока только с 4 триерами, благополучно про­шел Мессинский пролив, который Никий упустил из виду запереть, и высадился на северном берегу острова, в Гимере. Гимерийцы согласились предоставить в его распоряжение отряд из тысячи пехотинцев и ста всадников; из Селинунта, Гелы и от окрестных сикелов также пришли подкрепления, так что вскоре под начальством Гилиппа собралось около трех тыс. человек, с которыми он двинулся поперек острова к Сиракузам. Он поспел сюда как раз вовремя, так что ему удалось пройти в город через интервал в осадной линии афинян. Если и материальная поддержка, оказанная городу Гилиппом, была довольно велика, то еще гораздо важнее было нравственное влияние его прихода. Сознание, что они не покинуты своими пелопоннесскими соплеменниками, что во главе их стоит спартанец и что они могут рассчитывать на дальнейшие подкрепления, подняло дух сиракузцев. Гилипп немедленно начал наступление; в то время как он сам при помощи ловкого маневра задержал главные силы афинян в их укреплениях, одному отряду его войска удалось стреми­тельною атакою отбить холм Эпиполы. Теперь оставалось соединить эту важную позицию с городом посредством ук­репленной линии. Последняя пересекла бы под прямым уг­лом направление афинских окопов и сделала бы невозмож­ным их окончание; поэтому Никий должен был во что бы то ни стало помешать возведению сиракузских укреплений. Он вывел свое войско из-за окопов и принял вызов противника. В первом сражении победу одержали афиняне, но они все-таки не были в состоянии помешать ходу неприятельских работ, и когда через некоторое время произошла вторая бит­ва, Гилипп сумел лучше воспользоваться своим численным перевесом, и афиняне были отброшены за линию своих ук­реплений. Теперь сиракузцы могли совершенно спокойно кончать свою стену; опасность полного обложения города неприятелем была устранена.