Гражданская рапсодия. Сломанные души - [88]

— Господин штабс-капитан! Господин штабс-капитан!

Из здания управления выбежал гимназист, торопливо спустился с крыльца и бегом бросился к обозу. Поскользнулся, упал, поднялся, снова побежал.

— Господин штабс-капитан!

— Что случилось?

— Вот, — гимназист протянул ему пару офицерских сапог. — Это генерал Эльснер просил передать. Вам. Просил принять его извинения и вот. Сказал, что вам будут впору.

Толкачёв недоверчиво принял сапоги, пощупал голенища, осмотрел подошвы. Новые, и явно сшиты на заказ. Очевидно, из личного запаса генерала. Подарок так подарок. Парфёнов увидит его в них — обзавидуется. Толкачёв посмотрел на второй этаж. Занавеска в крайнем окне приподнялась и опала, и почти сразу в здании погас свет.

35 Область Войска Донского, станица Аксай, февраль 1918 года

До Аксая добрались в шестом часу утра. Станица не спала. В окнах горели огни, лаяли собаки, дороги были забиты повозками. Пока шли от Ростова, вдоль по обочинам то и дело попадались брошенные автомобили, телеги, хозяйский скарб. Из темноты выскакивали вестовые на захрапистых лошадях, кричали, не разобравшись, впотьмах: Кто? Откуда? Грозили плётками.

Толкачёв неизменно отвечал:

— Обоз генерала Маркова.

Это действовало на вестовых отрезвляюще, и они уносились прочь.

Но возле околицы путь преградила застава — не пройти. Полтора десятка людей сидели вокруг костра, жались к огню, кипятили в котелках воду. Дорогу перекрывали дровяные козлы, взятые у ближайшего куреня. Когда головная повозка подкатила к станице, от костра отошёл человек, поднял руку.

— Стой! Кто будете?

Толкачёв ответил прежнее:

— Обоз генерала Маркова.

Офицер подошёл ближе.

— Ба, господа, посмотрите, да это ж Толкачёв! Владимир Алексеевич, душа-человек, вот не чаял. Мы-то думали, потеряли вас. Когда в Гниловскую пришли, бах, а князь Чичуа всех обескуражил — Толкачёва на Левенцовской забыли. Мы сразу разводящего за шиворот, а ну, сукин сын, поведай миру, как ты штабс-капитана на станции бросил…

— Некрашевич?

— Ну. А вы кого ждали?

Он никого не ждал. Всё, на что он надеялся, это четыре стены и постель, или пусть даже лавка, или просто солома на полу, но чтоб было куда положить голову и чем укрыться. Некрашевича он встретить не думал.

— Где мне найти тыловиков?

— Попробуйте проехать к реке, тут дальше по улице спуск будет. Переправу ещё не начали, но очередь уже выстроилась. Говорят, первыми пойдут обозы, пока лёд крепок. Вся интендантская свора сейчас там. И вы езжайте туда же, — посоветовал Некрашевич, и обернулся к костру. — Эй, козлы раздвиньте.

Возле спуска к реке творилась кутерьма. Куда только проникал взгляд, стояли телеги, пролётки, двуколки, топтались беженцы, сбивались в колонны разрозненные остатки офицерских рот. Едва начало светать, вся эта громада разом попыталась прорваться к переправе. Гражданские возки и коляски двинулись вперемешку с армейскими бричками и полевыми лазаретами. Столкнулись упряжки, поднялся гвалт, возчики схватились за кнуты, посыпали матом. Толпу остановили штыками. Поперёк спуска встал Юнкерский батальон. Решительные юнцы выставили перед собой трёхлинейки, одним своим видом успокаивая наиболее ретивых крикунов.

К переправе стали пропускать в порядке очереди по заранее согласованным спискам. Сцепившиеся телеги растащили и сбросили с обрыва. Гражданским строго наказали, что пустят их только после прохождения армейских тылов. Первым реку перешёл генерал Алексеев со штабом, следом за ним Корнилов. Перейдя на другой берег, главнокомандующий поднялся на пригорок, и встал на нём, салютуя каждой проходящей мимо воинской части.

Толкачёв сдал обоз суетливому капитану, ужимками своими и мимикой напоминающего циркового клоуна. Когда тот осмотрел груз и увидел ящики со снарядами, схватился за сердце.

— Ну, голубчик, ну спасли! Кто ж надоумил вас сюда их доставить?

— Генерал Марков.

— Вот за кого свечку поставлю. И за вас тож. Как, говорите, фамилия ваша? Лавр Георгиевич за оставление снарядов с меня шкуру спустил бы…

Толкачёв скривился: а и надо бы спустить. И не только с этого капитана, но со всего интендантского корпуса, чтобы впредь радели за армейское добро и не задерживали поставок.

Капитан отцепил от пояса фляжку, протянул её Толкачёву.

— Возьмите, штабс-капитан.

— Что это?

— Водка. Хорошая водка. Не отказывайте, пригодится.

Толкачёв не отказал. Взял фляжку, подержал её на ладони, чувствуя, как ходит внутри тяжёлая волна, и убрал в вещмешок. По чести говоря, всё содержимое вернее было бы вылить на голову этому циркачу, но достать водку по нынешним временам проблема преогромная, а что будет впереди, сказать не мог никто. Так что в самом деле пригодится.

Посчитав себя свободным ото всех обязательств, Толкачёв спустился к переправе. Сначала возникла мысль найти Катю и Липатникова. Несомненно, они были где-то здесь, среди всего этого столпотворения, и нуждались в помощи. Как глупо, как не правильно было с его стороны вновь оставлять Катю одну на вокзале; а ведь мог проводить её до приёмного лазарета, узнать, куда их переводят. Не случилось бы ничего сверхординарного, явись он к Маркову чуть позже. Но найти их сейчас в этой многоликой толпе, где человек теряется мгновенно, едва попадает в неё, было невозможно, разве что случайно.