Гражданская поэзия Франции - [4]

И спляшем карманьолу.

Я санкюлот, и я люблю

Плясать на горе королю.

Привет марсельцам от меня.

    Они моя родня.

Так спляшем карманьолу…

Мы говорим о короле

Всем санкюлотам на земле,

О славных храбрецах поем,

     За их здоровье пьем

И пляшем карманьолу!

Слышишь гром? Слышишь гром?

Мы пляшем карманьолу!

Пушки бьют за бугром!

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ

ПЬЕР ЖАН БЕРАНЖЕ

ЖАН-ПАРИЖАНИН

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

И кружись по свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой,

Парижанин, твой Париж с тобой!

В архивах вычитал историк:

Готов ты взяться за тесак,

Когда насчет Парижа спорит

Неуважительный гусак.

Силен в стихах и прозе,

Трубил ты до сих пор, —

Лишь бы, подобно розе,

Сиял святой собор.

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

И кружись по свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой,

Парижанин, твой Париж с тобой!

Миль за две тысячи к Пекину

Перемахнешь ты в некий час,

Рога наставишь мандарину

И, длинным странствием кичась,

Горишь мечтой — со смаком

В каморке у портье

Расписывать зевакам

О дьявольском житье.

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

Колеси по свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой,

Парижанин, твой Париж с тобой!

— Добыть бы золота! — и в Перу

На берег ступишь без гроша.

— Как! Здесь остаться? Прочь химеру!

— Меня сочтут за торгаша.

— Тьфу, золото! Мне ближе

Любовница моя!

— Хоть госпиталь в Париже,

— Хоть койка — да своя!

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

Колеси по свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой,

Парижанин, твой Париж с тобой!

В различных войнах с равной силой

За полумесяц и за крест

Божись и грабь, бей и насилуй,

И нам пиши из многих мест:

«От Лувра до бульваров

Молва парижских уст, —

Среди других товаров

Расхваливай мой бюст!»

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

Колеси по свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой,

Парижанин, твой Париж с тобой!

Раз меж прелестных персиянок

Тебе шепнули: «Мой король!» —

«Что ж! Но со мною спозаранок

Бежать во Францию изволь!»

Дней восемь длился праздник.

Всем видеть довелось:

Чернь оперную дразнит

Чудак, задравши нос.

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

Колеси по свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой,

Парижанин, твой Париж с тобой!

Жан-парижанин! Ты зерцало

Для всех зевак, всех парижан.

Чем только слава не бряцала,

Как ни рвался из дома Жан, —

А все не умирая,

Навеки нам дана

Любовь к модели рая,

Что строит Сатана!

Пой и смейся, смейся, пой,

Сдвинув шляпу на затылок,

Колеси па свету, пылок, —

Твой Париж всегда с тобой.

Парижанин, твой Париж с тобой!

МОЯ МАСЛЕНИЦА В 1829 ГОДУ

Король! пошли господь вам счастья,

Хотя, по милости судьи

И гнева вашего отчасти,

В цепях влачу я дни свои

И карнавальную неделю

Теряю в чертовой тюрьме.

Так обо мне вы порадели!

Король, заплатите вы мне!

Но в бесподобной речи тронной

Слегка меня задели вы.

Сей отповеди разъяренной

Не смею возражать, — увы!

Столь одинок в парижском мире,

В день праздника несчастен столь,

Нуждаюсь я опять в сатире, —

Вы мне заплатите, король!

А где-то ряженым обжорам,

Забывшим друга в карнавал,

Осталось грянуть песни хором

Те самые, что я певал.

Под вопли их веселых глоток

Я утопил бы злость в вине,

Я был бы пьян, как все, и кроток,

Король, заплатите вы мне!

Пусть Лиза-ветренница бредит,

Мое отсутствие кляня.

А все-таки на бал поедет

И лихом помянет меня.

Я б ублажал ее капризы,

Забыл бы, что мы оба голь,

А нынче за измену Лизы

Вы мне заплатите, король!

Разобран весь колчан мой ветхий,

Так ваши кляузники мстят.

Но все ж одной стрелою меткой,

О Карл Десятый, я богат.

Пускай не гнется, не сдается

Решетка частая в окне.

Лук наведен. Стрела взовьется.

Король, заплатите вы мне!

ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ

(В тюрьме Ляфорс)

Как ты мила мне, память, в заточенье!

Ребенком я услышал над собой:

— К оружью! На Бастилию! Отмщенье!

— В бой, буржуа! Ремесленники, в бой!

Покрыла бледность щеки многих женщин.

Треск барабанов. Пушек воркотня.

Бессмертной славой навсегда увенчан

Рассвет того торжественного дня, —

     Торжественного дня.

Богач и бедный карманьолу пляшут,

Все за одно, все об одном твердят.

И дружелюбно треуголкой машет

Примкнувший к делу парижан солдат.

Признанье Лафайета[4] всенародно.

Дрожит король и вся его родня.

Светает разум. Франция свободна.

Таков итог торжественного дня, —

      Торжественного дня.

На следующий день учитель рано

Привел меня к развалинам тюрьмы:

«Смотри, дитя! Тут капище тирана.

Еще вчера тут задыхались мы.

Но столько рвов прорыто было к башням,

Что крепость, равновесья не храня,

Сдалась при первом натиске вчерашнем.

Вот в чем урок торжественного дня, —

      Торжественного дня.

Мятежная Свобода оглашает

Европу звоном дедовской брони.

И на триумф Равенство приглашает.

Сих двух сестер мы знаем искони.

О будущем грома оповестили.

То Мирабо, версальский двор дразня,

Витийствует: „Есть множество бастилий,

Не кончен труд торжественного дня, —

     Торжественного дня“.

Что мы посеяли, пожнут народы.

Вот короли, осанку потеряв,

Трясутся, слыша грозный шаг Свободы

И декларацию Священных Прав.

Да! Ибо здесь — начало новой эры, —

Как в первый день творенья, из огня

Бог создает кружащиеся сферы,

Чье солнце — свет торжественного дня, —

      Торжественного дня».

Сей голос старческий не узнаю ли?