Гражданская лирика и поэмы - [9]

Шрифт
Интервал

Шепот, тихий разговор.
Да как ахнут люди сразу:
— То ж гуцульский, наш узор!
Наши квитки с завитками,
навить нашими руками
               скризь оно
               ризано! —
И пошел по хате гул:
— Нет нигде такой оправы! —
Гуркотят: — Да он гуцул! —
Отвечает: — Я с Полтавы! —
Гимнастерку расстегнул,
отгибает деловито
красный ворот, а под ним
во всю грудь рубаха шита
лугом сине-голубым.
Смотрят жинки на нее:
— То ж гуцульское шитье! —
Отвечает политрук: —
То работа наших рук!
По рубашке из сатина
на советской стороне
это вышила дивчина
из Черниговщины мне.
По-гуцульски и полтавски —
               разговор один!
Сколько жили врозь годин,
но слова одной раскраски!
Сколько нас делило гор,
но в резьбе один узор!
Сколько жили под панами,
но в шитье один орнамент!
Ах, Гуцулщина-земля,
ты Полтавщине родня,
ты хозяишь на Карпатах
с красным знаменем на хатах,
               горный кряж
               червонных рад!
С вольной жизнью, украинцы!
Львов и Киев — брату брат,
между нами нет границы
от Полтавы до Карпат!

ПАМЯТНИК ЛЕНИНУ

Над высотой
                     Страны Советов,
где облаками
                       воздух вспенен,
протянет руку
                       в даль рассвета,
лучу зари,
                      товарищ Ленин.
Из Одинцова
                   путник выйдет —
Москва
            за лесом,
                           за рекою…
Но путник
              Ленина увидит
с простертою к нему
                                    рукою.
С дороги сбившись,
                              летчик ищет
маяк Москвы
                   в туманной каше,
и Ленин
                дружеской ручищей
аэродром
                  ему покажет.
Гроза решит
                  раскатом грома:
«Паду на дом,
                        огонь раздую!» —
но Ленин
                   отведет от дома
огонь
               и бомбу грозовую.
Его рука
              весь мир обводит —
вершины,
                 низменности,
                                        воды…
И, может,
              вспомнит о свободе,
краснея,
                статуя Свободы.
С вершины
                 нового Монблана
поэт увидит
                 с удивленьем
мир,
       перестроенный по планам,
что людям дал
                        товарищ Ленин.
И вы,
          с планетою в полете,
глазами
               обернувшись к другу,
всем человечеством
                              пожмете
живую
              ленинскую руку!

СТРАТОСТАТ «СССР»

В воздухе шарь, шар!

Шар созрел,
                   кожурою обтянутый тонко,
и сентябрьским румянцем
                                           звезды́ налился,
и сорвался,
                 как яблоко,
                                       как ньютоновка,
не на землю,
               а с ветки земли
                                          в небеса!
Отступал от гондолы
                                   закон тяготения,
не кабину,
                    а нас на земле затрясло.
Вся Москва
                   и Воздушная академия
отступала,
                    мелькала,
                                   а небо росло.
Им казалось,
                      что зелень —
                                      это трава еще,
это сделался травкой
                                    Сокольничий парк.
Это был не Пикар —
                               это наши товарищи
по совместной учебе,
                                   по тысячам парт.
Мы все
               с замирающим сердцем
фуражки
              задрали наверх
и тянемся
                    к стратосферцам,
к втянувшей их
                         синеве.
В том небе
                никто еще не был,
еще ни один
                   аппарат,
и вот
          в девятнадцатом небе
советские люди
                          парят.
И в это
            синейшее утро
ко мне
            на ворот плаща
упала
            дробинка оттуда,
как первая
                 капля дождя.
Взлет стратостата
                      и бег шаропоезда[2],
финиш машин,
                         перешедших черту, —
все это нами
                   ведется и строится
в век,
            набирающий быстроту.
         Нам
               не до стылого,
         нам
               не до старого.
         Шар
               растопыривай!
         Небо
               распарывай!
         Юность
               сквозная,
         жизнь
               раззадоривай, —
         черт его
               знает,
         как это
               здорово!
Как я завидую
                   взвившейся радости!
Я
      как прибор
                        пригодился бы тут,
взяли б меня
                     как радостеградусник.
Чем я не спирт?
                         Чем я не ртуть?
Эту глубокую,
                     темную ширь
я б,
       как фиалку,
                          для вас засушил.
         Где ж это
               виделось?
         Где
               хороводилось?
         Нам это
               выдалась
         быстрая
               молодость!
         Молодость
               вылета
         в шумное
               поле то,
         в семьдесят
               градусов
         верхнего
               холода!
Чтобы повсюду
                          росли и сияли
нашей эпохи
                      инициалы,
будет написано
                         сверху небес
здесь

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.