Гражданин Империи Иван Солоневич - [98]

[402].

В первом номере «Голоса России» были опубликованы адреса представительств в одиннадцати странах. Через месяц, в № 5 их число возросло до восемнадцати, а уже к концу 1936 года еще удвоилось. Максимальное же число стран, где читатели «Голоса России» могли оформить подписку, достигало 38. При этом необходимо учитывать, что в некоторых странах имелось по несколько представителей (так, в Австралии их было 7) и в то же время иногда один человек представлял газету сразу в нескольких регионах (например — «Палестина, Сирия, Ирак, восточные страны»). Помимо частных лиц (среди которых встречаем таких известных деятелей эмиграции, как С. Л. Войцеховский, С. М. Кельнич, С. А. Субботин, А. А. Баумгартен) в списке представителей указывались адреса книжных магазинов, библиотек, газетных киосков и организаций. В числе последних можно назвать, например, Русское Трудовое Христианское Движение в Югославии и «Русский Национальный Дом» в Уругвае.

Традиционная для эмигрантских изданий «Литературная страница» была заведена с первого номера и в «Голосе России». Из восьми полос она занимала две — центральный разворот. Девиз газеты — «Только о России» — распространялся и на этот отдел, в котором публиковались воспоминания о жизни в СССР — сначала только членов семьи Солоневичей, затем и других авторов.

Настоящим «гвоздем» первого номера «Голоса России» стало «Открытое письмо П. Н. Милюкову». Без всяких китайских церемоний Солоневич бросал одному из эмигрантских «столпов» тяжкие обвинения:

«Неофициально, в частном письме Вы зажали мне рот Вашими условиями об «умолчаниях и воздержаниях», а публично, в газете, позволили себе заявить, что мне-де была предоставлена полная свобода сказать все, что я сказать имею. Следовательно, если не по отношению ко мне, то по отношению к Вашим читателям, Вы поступили заведомо недобросовестно <…>

И так как Вы, зная реальное положение вещей, продолжаете сознательно вводить в заблуждение Ваших читателей, то я, будучи вынужденным еще раз пойти на нарушение правил газетного этикета, позволяю себе напомнить Вам, что в том же Вашем злополучном письме об «умолчаниях» и «воздержаниях» Вы писали:

«Мы прекрасно знаем, что жажда войны господствует в интеллигентных кругах СССР (и не в них одних, конечно), но наше течение считает правильным литвиновский пацифизм…»

<…> на страницах Вашей газеты из номера в номер идет пропаганда литвиновской дипломатии. Эта пропаганда сразу рухнула бы, как карточный домик, если бы Вы допустили — «без умолчаний и воздержаний» констатацию того трагического факта (конечно, трагического: от хорошей жизни никто войны не жаждет), что войны жаждет, как минимум: а) самый культурный слой страны — интеллигенция и б) самый многочисленный слой страны — крестьяне. О какой обороноспособности страны может идти речь? И п р о т и в к о г о Вы призываете обороняться подмандатную Вам часть русской эмиграции? И в какое положение будет она поставлена, если в этом «последнем и решающем бою» она — по милости Вашей, — окажется на той стороне баррикады, на которой будут отсиживаться Сталин и Литвинов, и п р о т и в той стороны, на которой будут отстаивать свои права на человеческое существование почти полтораста миллионов русских людей? <…>

В виду этого, я, в качестве человека, пережившего если и не все, то большую часть всего, что переживает русский народ, чувствую за собой нравственное право предъявить Вам, Павел Николаевич, следующие обвинения:

1. Что будучи сами прекрасно осведомленным об истинном положении вещей, Вы, по мотивам поддержки литвиновской дипломатии, предпочитаете сознательно вводить в заблуждение эмиграцию, допуская не только объективные ошибки в освещении положения в СССР, но идя и на продуманную, субъективную лживость этого освещения.

2. Что, обзывая «пораженцев» предателями и прочими нехорошими вещами, Вы тем самым обзываете предателями и ту часть русского народа, которая не имеет возможности, как имеем мы с Вами, сидеть в безопасности иностранных территорий и под охраной иностранных штыков, а пребывает под охраной, так сказать, русских штыков на территориях лагерей, колхозов и прочих неудобоусвояемых мест.

3. Что, будучи лидером партии либеральной и демократической, Вы применяете к Вашим читателям весьма нелиберальный и недемократический прием, предполагая их простаками, которым об истинном положении вещей на их Родине рассказывать нельзя.

4. И, наконец, что в тот трагический момент нашей истории, когда единство, хотя бы и относительное, русского народа по обе стороны рубежа может стать вопросом жизни и смерти России — Вы заведомо и с целью поддержки литвиновской дипломатии, срываете это единство, систематически сообщая эмиграции ложные и лживые данные о подсоветских массах и, таким образом, ставя Вашу часть эмиграции в лагерь тех, кого русский народ считал и считает своими безусловными, непримиримыми и смертельными врагами.

Само собой разумеется, что если Вы найдете удобным и возможным оспаривать правильность приведенной мною Вашей фразы — Ваше письмо может быть представлено на любой третейский суд»