Гражданин Империи Иван Солоневич - [89]
С 20 января 1935 года по 22 марта 1936-го (№№ 5050–5477) в «Последних Новостях» вышло 118 очерков Солоневича под общим названием «Россия в концлагере». Началу сотрудничества с Милюковым предшествовала переписка, в результате которой Иван Лукьянович вынужден был пойти на тактический компромисс, согласившись на условия Павла Николаевича. И без того не привлекательная возможность стать сотрудником левого органа печати усугублялась тем обстоятельством, что сторонник Самодержавия вынужден был связать свое имя с именем одного из творцов Февральского переворота и, так или иначе, лить воду на его мельницу.
Солоневич прекрасно отдавал себе в этом отчет. Об этом говорит письмо Милюкова на его имя, в котором были пространно изложены условия «пакта»:
«Некоторые сведения о Вас я сообщу читателям на основании Вашего письма. Но умолчу о Вашем сотрудничестве в «Новом Времени», так как в наших читателях это может вызвать недоверие к Вам. Здесь различие между «правыми» и «левыми» выдерживается довольно строго, хотя, разумеется, линия проходит не так, как до революции. И Казем-Бека, несмотря на то, что он перескочил «влево» через нашу голову, мы все-таки к «левым» не относим. Разумеется, Вы свободны говорить о СССР все, что Вы знаете, хотя бы факты и не совпадали с нашими предположениями. Все перечисленные Вами пункты действительно бесспорны как основа фактического изложения, но не в смысле принципиальных высказываний, от которых Вы воздержитесь, пока будете печататься у нас. О том, что они могут не подойти нам, я сужу по Вашему проекту значка «Готов за Россию». Здесь Ваш план вызвал бы восторг в рядах правых и националистов, но встретил бы решительное сопротивление в нашей собственной среде. И то, что Вы этого, очевидно, не представляете себе, показывает, что об эмиграции Вы еще мало знаете. Повторяю поэтому: думайте, что и как хотите, но подождите выбирать лагерь, так как присутствие в одном здесь несовместимо с присутствием в другом. Знаю, как Вы человек из иного мира, то этот хотя бы временный нейтралитет Вам будет легче выдержать, для туземца и зажившегося здесь — он невозможен.
Мы прекрасно знаем, что жажда войны господствует в интеллигентских кругах (и не в них одних, конечно) в СССР. Но наше течение как раз теперь борется против войны и считает правильным литвиновский пацифизм.
Это только для примера. Распропагандировать Вас я не собираюсь. Разберетесь сами и примете то решение, которое считаете правильным. Только не спешите и в особенности помните, что сотрудничество в «Последних Новостях» обязывает, — ну хотя бы к умолчаниям о спорных вопросах»[350].
К счастью, очень быстро выяснилось: игра стоила свеч. И сегодняшние «умолчания» конвертировались в известность и независимость завтрашнего дня.
Автор «России в концлагере» прекрасно отдавал себе отчет в том, что по страницам будущей книги как по следам его пребывания в лагере ГПУ достаточно легко может вычислить невыдуманных героев. И, несмотря на далеко не идеальные условия для писательского труда, Солоневич переписывает большинство глав по несколько раз, а главы об активистах и интеллигенции, аппарате власти — даже по семь раз[351]. Только бы не «наследить»…
Успех «России в концлагере» был оглушительным. Борис Солоневич свидетельствует: «Позже Милюков признавался, что по средам и субботам, когда шла фельетонами книга Ивана, тираж газеты поднимался на 7–8000 экземпляров»[352].
Эту информацию косвенно подтверждает и представитель либерального лагеря. Известный эмигрантский литературный критик Василий Семенович Яновский вспоминал в своих мемуарах: «…когда в эмиграции появился очень талантливый журналист правого толка, бывший сотрудник «Нового Времени» Солоневич и описал сплошной советский балаган, «Возрождение» вернуло ему рукопись, не оценив по достоинству этого замечательного произведения: книга, разумеется, была принята «Последними Новостями» и печаталась там из номера в номер, повышая тираж демократической газеты»[353].
«Россией в концлагере» зачитывались и неравнодушные к событиям на Родине рядовые эмигранты, которых очень скоро Иван Лукьянович выведет в собирательном образе «штабс-капитана», и профессионалы литературы, и представители аристократии, и даже члены Дома Романовых. Так, бывший царский дипломат Е. В. Саблин в письме к другому «бывшему» В. А. Маклакову от 6 марта 1935 года сообщает: «Мне пришлось присутствовать при разговоре <Великого Князя> Дмитрия Павловича с г. Дафф-Купером, товарищем канцлера казначейства. <…> «Думаете ли вы, что Сталин крепок?» — спрашивает Купер. — «Спросите об этом вашего посла в Москве и затем скажите мне», — отвечает Дмитрий Павлович с усмешкой. И тут же с большим умением начинает пересказывать введение к статьям Солоневича в «Последних Новостях»[354].
Тот же В. С. Яновский приводит восторженную характеристику, прозвучавшую из уст социалиста И. И. Бунакова-Фондаминского: «Кстати, о Герцене… Фондаминский преклонялся перед этим великим эмигрантом и горевал, что в нашей среде «Герцена не оказалось». Когда появился Солоневич со своим первым романом-хроникой, то Илья Исидорович, любивший спешить, сразу заявил:
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.