Гражданин Империи Иван Солоневич - [86]
1929. Андреев, генерал. После освобождения из Соловецкого лагеря бежал в Манчжурию, переплыв Амур. Дал первые в мире очерки об ужасах Соловков. Потом сошел с ума и умер — был почти стариком.
1929. Баркалов, сын офицера. Бежал через Персию.
1931. Белина-Подгаецкий. Офицер Императорской армии. Во время революции был в составе экспедиционного корпуса во Франции. В 1926 г. вернулся «на родину» с женой и тремя детьми. И скоро ахнул. Формально развелся с женой, и та, как немка, уехала с детьми в Германию. Сам Белина, журналист, устроился на пароходе Новороссийск — Владивосток и сбежал в Сингапуре. 3 дня пролежал в публичном доме, пока пароход не ушел. Выпустил много книг о СССР, очень активный журналист. Ослеп, но продолжает писать в Бельгии.
1931. Романов. Участник Белой Армии. Остался в Крыму, потом перебрался на Кубань, но, в конце концов, был арестован. Получил 10 лет кацета (концлагеря — И. В.) и сбежал из Архангельска, зарывшись в доски на голландском пароходе. Много писал в голландской и эмигрантской прессе о побеге и жизни в СССР. <…>
1931. Чернавин. Профессор ихтиологии Ленинградского университета. Получил за «вредительство» 10 лет, но не успел еще попасть на Соловки. <…>
К нему приехала на свидание его энергичная жена Татьяна с сыном. Она ухитрилась нанять рыбачью лодку, добыла кое-какие документы и платье, помогла мужу сбежать из лагеря. Они поднялись вверх по реке Суне к границам Финляндии. Но после трудного пути по тайге Татьяна свалилась около самой границы. Профессор перешел границу, встретил там финских пограничников и в самый трагический момент ЖЕНСКИМ шарфом на горле доказал, что он — не один. Пограничники прошли на советскую сторону и спасли всех. <…>
Чернавин выпустил большую книгу «Я говорю за молчащих». Его жена — книгу «Записки жены вредителя». Татьяна хорошо знала языки и провела в Европе и САСШ ряд докладов о СССР. Чернавин скоро умер»[341].
Как видим, в общем-то, ничего утешительного для Солоневичей: после всех мытарств и опасностей беглецов за границей могли ожидать и сумасшествие, и скорая кончина, и безвестность. Единственным хоть как-то приемлемым для них вариантом обустройства в эмигрантских условиях была судьба Т. В. Чернавиной. Но рассказать «свободному миру» о творящемся в Стране Советов — мало. Надо, прежде всего, вести работу среди своих, среди эмиграции… А вот как раз от этого Татьяна Васильевна их всячески и отговаривала: «не связывайтесь с эмиграцией, заест и продаст».
«Я очень хорошо помню свой первый разговор об эмиграции и об ее задачах, — вспоминал Иван Лукьянович. — Это было в октябре 1934 года. Моей собеседницей была Татьяна Васильевна Чернавина, которая к этому времени уже успела выпустить на многих языках свою книгу и успела объехать со своими лекциями почти всю Европу. <…>
В числе тех советов, которые дала мне Татьяна Васильевна, было много разумных, хотя и неожиданных. И был один, неприемлемый ни в каком случае. <…> Совет сводился к следующему:
— Вы, И. Л., человек талантливый, вы умеете и наблюдать, и писать. Бросьте всякие мечты об эмиграции. Это — болото. Оно вас засосет или загадит. Работайте для иностранцев. Это тоже будет антибольшевицкая работа — и более спокойная, и более нужная, чем работа среди эмиграции. Поверьте мне: я объехала почти всю Европу, и я знаю эту публику — безнадежное дело…
Я не поверил в эту безнадежность. <…> Я знал, что это болото существует. Не знал его вязкости, но верил в то, что под этим болотом не может не быть твердой земли»[342].
Сближение Солоневичей и Чернавиных произошло не только благодаря общности судеб. Выяснилось, что у Ивана Лукьяновича и Татьяны Васильевны были и общие знакомые по прошлой, советской, жизни. Например, оба были знакомы с журналистом «Известий» Гарри, среднестатистическим приспособленцем. С одной, впрочем, оговоркой — случайно Гарри попал в жернова репрессий и оказался на Соловках. Его сочувственного отношения к советской власти до конца это не поколебало, правда после лагеря он стал врать не только окружающим, но и самому себе. Хочешь жить — умей вертеться.
Первым из эмигрантских «зубров», кто заинтересовался новыми беглецами «из-за чертополоха» (это выражение вошло в обиход после публикации фантастического романа генерала П. Н. Краснова «За чертополохом»), стал Александр Иванович Гучков, февралист и бывший военный министр Временного правительства. Он направил Солоневичам из Парижа свое приветствие.
Иван Солоневич 25 октября 1934 года ответил письмом следующего содержания:
«Глубокоуважаемый Александр Иванович!
Татьяна Васильевна Чернавина переслала мне Ваше письмо от 23 сентября, которое через Лондон и Берлин я получил только вчера. Я очень тронут тем, что после стольких лет и событий есть люди, которые не забыли нашу фамилию. Вы, Александр Иванович, вероятно, помните моего отца, Лукьяна Михайловича, издателя «Северо-Западной Жизни», одного из деятелей «столыпинского блока» на Северо-западе в предвоенные годы. Я — его старший сын, бывший сотрудник «Нового Времени» и «Вечерних Огней» (Киев, в эпоху Добровольческой армии). Мой младший брат Борис провел добровольческую эпопею на Кубани, работал там в «Единой Руси» и «Свободной Речи» и, возможно, что Вы его помните по этой работе.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.