Гражданин Империи Иван Солоневич - [83]

Шрифт
Интервал


Иван и Юрий обосновались сначала не в самой Медвежьей Горе, а рядом с ней. На третьем лагпункте они, в первый и последний раз за свою лагерную эпопею, оказались в положении чернорабочих. В бригаде по обслуживанию управленческого городка «перекладывали доски и чистили снег во дворе Управления, грузили мешки на мельнице, ломали лед на Онежском озере, пилили и рубили дрова для чекистских квартир, расчищали подъездные пути и пристани, чистили мусорные ямы»[328].

Самое удивительное, что отца и сына вполне устраивало это положение, и они старались продержаться в низах как можно дольше. Ведь в противном случае их ожидал этап в неизвестность — из лагерной столицы в лагерную провинцию. А это никак не входило в расчеты изготовившихся к броску за границу зэков. Но в какой-то момент изворачивоться стало уже невозможно, и Иван Лукьянович вынужден искать новую «придурочную», по гулаговской терминологии, должность.

То, от чего он долго и упорно отказывался на воле, оказалось неизбежным в лагере — работа в пролетарском спортивном обществе «Динамо». Солоневич устраивается при отделении «Динамо» Беломорско-Балтийского комбината, инструктором физкультуры в учебной части. Ее возглавлял Яков Самойлович Медовар. Как и большинство отрицательных персонажей «России в концлагере» он фигурирует под настоящим именем. Об этом можно судить хотя бы по публикации в журнале «Физкультура и спорт» в 1932 году: корреспонденция «Спортинвентарь — боевая проблема. К постановке вопроса на III пленуме ВСФК СССР» подписана «Яков Медовар»[329].

Невымышленным лицом был и начальник третьего отдела ББК (лагерное ОГПУ) Радецкий. Правда, всевозможные исследования и справочники по ГУЛагу не называют даже его имени-отчества, только инициалы — В. Т. Однако доподлинно известно, что на момент окончания строительства Беломорканала он был временно исполняющим должность начальника Дмитровского лагеря, затем — заместителем начальника Беломорско-Балтийского ИТЛ, а уже после побега Солоневичей за границу работал в Управлении пожарной охраны НКВД.

И уж вне всяких сомнений существовал в реальности один из самых мрачных героев «России в концлагере» — Дмитрий Владимирович Успенский, прошедший по начальственным должностям не менее десятка лагерей от Соловков до Амура. Его, кстати, упоминает Солженицын во втором томе «Архипелага ГУЛАГ»:

«Этот Успенский имел биографию, что называется, типическую, то есть не самую распространенную, но сгущающую суть эпохи. Он родился сыном священника — и так застала его революция. Что ожидало его? Анкеты, ограничения, ссылки, преследования. И ведь никак не сотрешь, никак себе не изменишь отца. Нет, можно, придумал Успенский: он убил своего отца и объявил властям, что сделал это из классовой ненависти! Здоровое чувство, это уже почти и не убийство! Ему дали легкий срок — и сразу пошел он в лагере по культурно-воспитательной линии, и быстро освободился, и вот уже мы застаем его вольным начальником КВЧ Соловков»[330].

Примерно о том же пишет и Солоневич, который застал Успенского уже начальником Беломорско-Балтийского ИТЛ. Вот как он передает свой диалог с «соловецким Наполеоном»:

«— Вы говорили, что знали моего брата в Соловках. Вы и там служили?

— Да, примерно так же, как служите теперь вы.

— Были заключенным? — изумился я.

— Да, на десять лет. И как видите — ничего. Можете мне поверить, лет через пять, и вы карьеру сделаете.

Я собрался было ответить, как в свое время ответил Якименке: меня-де и московская карьера не интересовала, а о лагерной и говорить нечего. Но сообразил, что это было бы неуместно»[331].

К слову, документальных подтверждений этой версии — о том, что Успенский отцеубийца — нет, только воспоминания узников ГУЛага. В их числе и академик Д. С. Лихачев. Тут уже вопрос веры. Кто-то ведь и советской статистике доверяет…

Итак, Иван Солоневич, несмотря на свои «политические» статьи, устраивается по своей старой спортивной части — и это станет определяющим фактором для будущего побега. Впрочем, для начала он на время становится «литературным рабом» Медовара, который выбивает себе должность инспектора по физкультуре в культурно-воспитательном отделе (КВО) лагеря и отдает Солоневичу половину зарплаты. А тот пишет за своего начальника директивы, методички, инструкции и прочую «туфту», а также, в качестве повышенного обязательства, берется за изготовление брошюры под условным названием «Руководство по физкультурной работе в исправительно-трудовых лагерях ОГПУ». Юру пристроили в местный техникум — слушателем на курсы дорожного строительства.

Через месяц-другой Медовар пошел на повышение в Москву, и Иван Лукьянович занял его место в КВО. Здесь и рождается в его голове мысль о главной халтуре в своей «советской карьере» — о такой халтуре, когда на кону свобода и неволя, а всего вернее — жизнь и смерть. Мысль эта заключалась в организации все лагерной спартакиады. Чтобы запустить маховик, осталось только «уговорить невесту» — довести эту идею до самого Успенского, начальника лагеря и по совместительству председателя местного отделения «Динамо». То, что казалось невероятным, удалось. И, благодаря относительной свободе перемещений, к условленному сроку, 28 июля, все было готово к побегу. Успел подать еще раз весточку из Лодейного Поля и Борис: уговор в силе, бежим!


Рекомендуем почитать
Рассказы о Сталине

Сборник рассказов о Иосифе Виссарионовиче Сталине, изданный в 1939 году.СОДЕРЖАНИЕД. Гогохия. На школьной скамье.В ночь на 1 января 1902 года. Рассказ старых батумских рабочих о встрече с товарищем СталинымС. Орджоникидзе. Твердокаменный большевик.К. Ворошилов. Сталин и Красная Армия.Академик Бардин. Большие горизонты.И. Тупов. В Кремле со Сталиным.А. Стаханов. Таким я его себе представляю.И. Коробов. Он прочитал мои мысли.М. Дюканов. Два дня моей жизни.Б. Иванов. Сталин хвалил нас, железнодорожников.П. Кургас. В комиссии со Сталиным.Г. Байдуков.


Дела и люди века: Отрывки из старой записной книжки, статьи и заметки. Том 1

Мартьянов Петр Кузьмич (1827–1899) — русский литератор, известный своими работами о жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова и публикациями записок и воспоминаний в литературных журналах. «Дела и люди века» — самое полное издание записей Мартьянова. Разрозненные мемуарные материалы из «Древней и Новой России», «Исторического Вестника», «Нивы» и других журналов собраны воедино, дополнены недостающими фрагментами, логически разбиты на воспоминания о литературных встречах, политических событиях, беседах с крупнейшими деятелями эпохи.Издание 1893 года, текст приведён к современной орфографии.


Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.


Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.