Гражданин Империи Иван Солоневич - [146]
Как видим, «старые верхи» немного опоздали — фронт уже был создан без них, и ни в каком руководительстве со стороны РОВСа РНФ уже не нуждался.
Брошюра вышла уже после закрытия болгарскими властями «Голоса России», но, по словам автора, была составлена еще до того, как это известие достигло Эстонии. Последний номер «Голоса России» вышел 9 августа (из-за опечатки издателей во многих справочниках указана неверная дата — 9 апреля 1938 года). Естественно, сказались протесты советского посольства, но и без участия РОВСа вряд ли обошлось. Издание Солоневича вновь оказалось зажато в тиски — как и во время покушения 3 февраля.
Хлопоты Левашева по возобновлению газеты — уже под новым названием — заняли более двух месяцев. В этот промежуток подписчикам «Голоса России» были разосланы три брошюры Ивана Солоневича, причем две из них — еще в августе. Первая называлась «К суду офицерской чести, к суду русской совести и русского ума».
В предисловии, озаглавленном «Нашим друзьям» (в большинстве библиотечных каталогов брошюра и значится под этим названием), Солоневич писал:
«Сообщение о том, что по независящим от редакции обстоятельствам «Голос России» закрыт, пришло уже после того, как печатаемая ниже статья была отправлена в набор.
Закрытие «Голоса России», конечно, ни в каком случае не означает ни прекращения издания газеты, ни прекращения нашей антибольшевицкой работы. Но это закрытие явилось слишком большой неожиданностью. Поэтому в выходе газеты будет некоторый перерыв. Но этот перерыв не останется пустым. Следующее письмо будет посвящено наблюдениям и итогам нашей четырехлетней работы в эмиграции — 14-го августа исполнилось четыре года с момента нашего перехода через границу.
Дальше — будет видно»[636].
Брошюра написана, пожалуй, даже чересчур эмоционально. Рефреном звучат в ней слова: «Прав я был или неправ?» Суть статьи — обвинение РОВСа в клевете.
«В той кампании лжи, травли и клеветы, которою ныне окружен «Голос России», — писал Солоневич, — РОВС занял первое и не очень почетное место. Именно на страницах его официоза — «Галлиполийского Вестника» генералом М. М. Зинкевичем была пущена в мир первая клевета о «психологическом тресте». Генерал Зинкевич подчинен командованию РОВСа. Если командование РОВСа сочло возможным сделать выговор «Часовому» за его одобрение деятельности ген. Витковского, то почему оно не сочло возможным дезавуировать клевету ген. Зинкевича?
Я утверждаю, что эта клевета была сознательной, обдуманной — заранее обдуманной и очень плохо обдуманной. По разному стечению обстоятельств РОВС имел, имеет и сейчас, возможность очень легко установить все этапы моей подсоветской деятельности. РОВС прекрасно знал, как знает и сейчас, что в этой деятельности я мог бы перед судом чести (конечно, при гарантии, чтобы в нем не было Скоблиных) сослаться на целый ряд документов, данных и свидетелей. РОВС прекрасно знал, как знает это и сейчас, что я всеми этими данными публично оперировать не могу, что это означало бы для одних людей. Его собственных сочленов, увольнение с государственной службы, для других людей — высылкой (так в тексте — И. В.) из некоторых весьма гостеприимных стран, для третьих людей — расстрелом их оставшихся в СССР семейств. Это обстоятельство болгарский отдел РОВСа учел совершенно точно, и на мое предложение суда чести генералу Зинкевичу он отказался наотрез. РОВС знал, что вступает в борьбу с человеком, у которого руки связаны. РОВС знал <…> о попытках ген. Скоблина организовать бойкот «Голоса России» <…> Позволительно спросить: в какой именно степени линия Скоблина, пытавшегося задушить «Голос России» путем бойкота, совпадает с другой «линией», пытающейся задушить «Голос России» клеветой? Но план клеветы был обдуман кустарно и топорно»[637].
Солоневич рассказывает о том, что статья из варшавского журнала «Меч» (очевидно, имеется в виду статья «Предприятие бр. Солоневичей» опубликованная без подписи автора в номере за 10 июля 1938 года) была разослана по всему русскому Берлину, а также по всем немецким учреждениям, в той или иной степени соприкасающимися с русскими эмигрантами.
«Я живу в Германии. Германские власти могут продлить, но могут и не продлить срок моего пребывания там. Наши друзья знают, что именно означает для меня добровольный или недобровольный отъезд из Германии, — пишет он. — Клевета «Меча» никаких последствий не имела. Немцы, что бы там ни говорила о них еврейская пресса, — толковый народ, и они очень ясно разбираются в том, где именно кончается глупость и где начинается подлость. Один русский немец, к которому тоже попала эта статья, сказал мне в утешение: «плюньте», и потом очень коротко сообщил свои соображения, которые я здесь привожу: «Представьте себе весы, на одной чашке которых лежал бы весь вред, который семья Солоневичей принесла большевизму: около 300 тысяч томов ваших книг, выпущенных в 15 иностранных изданиях и в 6 русских, ваши публичные выступления в двух-трех десятках городов, ваши статьи в иностранной печати (а среди них имеется и «Кандид» с тиражом около 300 тысяч экземпляров, и немецкая печать с миллионными таражами, и английская, и шведская, и финская, не говоря уже о русской), два года каторжной вашей работы над «Голосом России»… Что вот это все, вместе взятое, с точки зрения человека, не окончательно впавшего в старческое слабоумие, не окончательно потерявшего способность отличить правую руку от левой, в какой бы то ни было степени перевешивает ту весьма проблематическую для большевиков пользу, которая получается от дискредитации некоторых заведомо и безнадежно пустых мест эмигрантской жизни? От дискредитации второй советской партии. От попыток доказать РОВСу преступность его аполитичности и анемии?»
