Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма - [23]

— Вашек, Вашек, как ты меня обрадовал! Ты не представляешь себе, до чего нам было тогда досадно. Ондра даже хотел послать за тобой машину…

— Слушай-ка, — решительно прервал ее брат, — не будем вспоминать об этом. Я пришел сюда не для упреков. Вижу, что ты здорова… и супруг, очевидно, тоже, так о чем говорить?

Ирена уселась против него на низенький пуф, запахнула на колене непослушный халатик и смущенно предложила брату сигарету из металлической шкатулки. Вашек отказался и от сигареты, но примирительно улыбнулся сестре.

— Не беспокойся обо мне, ради бога. Я сегодня уже накурился вдоволь и пришел не затем, чтобы тебя объедать. Ты одна дома?

— Одна. Ондра где-то бегает, у него сейчас много дел.

— Я думаю! — усмехнулся он. — Тем лучше. Поболтаем, да и побегу на поезд. Я ведь тут не на отдыхе: был на профсоюзном съезде, а теперь пора назад, на завод. Сама знаешь, что делается.

Ирена хотела угостить его горячим чаем, но Вашек отказался. Вытащив из портфеля краюху хлеба с салом, он с аппетитом откусывал от нее и кивал головой, слушая сестру. В конце концов он все же позволил налить себе немного спиртного, залпом осушил граненую рюмку, глазом знатока осмотрел ее и поставил на стол.

— Чистая работа, — одобрительно проворчал он. — Сделано на севере. — И миролюбиво повернулся к Ирене, бомбардировавшей его вопросами. Отвечал он лаконично, помогая себе жестами: так, мол, и так. Все здоровы. Отца малость беспокоят бронхи, ну он их довольно натрудил за свою жизнь. В Яворжи никаких новостей, только вот старый Яната помер да у Веверки из поселка родился пятый мальчишка, старик наверняка со временем соберет собственную футбольную команду… Божка здорова, дети тоже. У Вашека режутся зубки, он немного хнычет. Да ты его и не видела? Этакий бутуз!

Вацлав усердно рассказывал, время от времени бросая взгляд на сестру. Он был недоволен ею и не умел этого скрыть. А почему, собственно? Ирена как Ирена. Он узнавал в ней девчонку с косичками, ту самую, что еще подростком носил на плечах, своенравную, упрямую девчонку, а позднее длинноногую девушку за стареньким пианино, которое он сам когда-то привез на телеге домой. Да, это все та же Ирена, только похудевшая и со следами усталости на лице. Ее живые, быстрые глаза, в которых при вспышках гнева сверкал из-под опущенных ресниц зеленый огонек, немного крупный рот, подвижные ноздри и пышные русые волосы, упорно падающие на лоб, — все это осталось. «Она теперь даже красивее», — подумал Вацлав. И вместе с тем Ирена стала какой-то чужой. Эта салонная дамочка с накрашенными губами и в противном блестящем халатике, разве это та самая Иренка, которая, подоткнув юбку, возилась, бывало, на глинистом речном берегу и сиплым голосом переругивалась с мальчишками с кирпичного завода, брызгавшими на нее водой! Иной раз Вашеку приходилось вступаться за сестру; она была слабее других замарашек из поселка, немного балованная и плакса. Баловень Иренка! Добрая и в то же время дикая. Вашек, бывало, дернет ее шутки ради за косу, а она куснет его за руку, как злая собачонка, и тотчас же расхохочется. Вашеку вспомнилось это, и им вдруг овладела ревнивая злость на то, что Ирена так изменилась.

В теплой комнате он отошел, освободился от чувства неловкости и решил напрямик поговорить с сестрой. Ее нервное состояние побуждало его к этому.

— Ну, а ты? — спросил он. — Живешь как королева? — Он кивнул на обстановку комнаты. — Супругу, наверно, приходится побегать, чтобы положить к твоим ногам все эти штучки. М-да… Главное, не закружилась ли у тебя от этого голова.

— Но, Вашек…

— Я тебя ничем не корю, черт возьми! — прервал он ее попытку оправдаться. — И не завидую, ты же меня знаешь. Ты его любишь, по крайней мере, я так думаю, а всю эту роскошь ты получила вприбавку… Твое дело.

— Ондра — хороший человек, Вашек. Если бы ты его знал…

— Я с тобой и не спорю. Бывает так, а бывает иначе. Другой человек у себя дома заправский ягненок. Не думай, я не буду настраивать тебя против мужа. Я просто так… У тебя ведь своя голова, и ты видишь, что делается кругом. Я лично против него ничего не имею, но, сама понимаешь, мы с ним не пара. Факт. Если он в самом деле хороший, это будет видно, когда мы крепко возьмемся за него и таких, как он. Тогда они, быть может, обернутся кусачими хорьками.

— Прошу тебя, не говори так, Вашек, — покраснев, сказала Ирена. — Я даже не знаю толком, что сейчас происходит. Признаюсь тебе, я этого не понимаю.

— Вот в том-то и дело!

— Но, боже мой, не перестали же люди быть людьми! Что тебе, собственно, не нравится в Ондре? Ведь ты его совсем не знаешь!

Вашек сделал нетерпеливый жест.

— Ладно, ладно, не будем об этом, сестренка… Может быть, и вправду… — Он наклонился к ней и продолжал, постукивая кулаком одной руки по ладони другой, словно затруднялся точно выразить свою мысль. — Пойми, лично против него я ничего не имею. Но я слышал о нем… Я хочу, чтобы ты призадумалась как следует и не забывала, что ты дочь рабочего Страки. Твой муж для меня прежде всего капиталист и, значит, классовый враг. А ты попросту ребенок и не понимаешь, что вокруг тебя делается. Сегодня на съезде я голосовал против них. Они обирают народ. Это факт, нравится он тебе или нет! Подумай, — такую обстановочку не наживешь праведным трудом. Все это спекуляции и темные делишки. Я голосовал и против твоего мужа, девочка. А если бы имел пятьдесят рук, все бы поднял и глазом не моргнул, можешь поверить! Вот как!