Границы сред - [6]

М?

Да вот, перебрал эту чертову подлокалку руками. Нашел.

О, — восхитилась она, прокручивая данные о пофиксенной поломке, — ну-ка, ну-ка?

Да вот. Пойду вломлю пузырщику, это от него распределенные токи убежали.

Вломи, — согласилась она и чуть острее, чем собиралась, улыбнулась вытянувшемуся перед ней оптику. Оптика бросило в пот.

Внутренний диалог прервался, осталось только присутствие. Где-то там, примерно полутора тысячами километров вниз по гравитационному колодцу, вернувшийся в сингулярность из ремонтно-экспериментальной фарадеевой клетки Товарищ Пак занимался тем же, чем и она — повышал безопасность на вверенном ему участке и не думал больше о ней… Ну так же, как и она не думала о нем: выделял краем сознания ее присутствие и крошечный бит ее внимания в сквозной гештальт. Знал о ней. Осознавал порождаемый этим знанием тоненький ручеек окситоцина — как даже во сне чувствуешь ту сторону, с которой поступает в твою каюту кислород, как твой вестибулярный аппарат знает где низ, даже когда ты не думаешь о том специально. И — так же, фоном, не отвлекаясь от текущей работы и текущего надирания чьей-то ленивой задницы — чувствовал благодарность. И удивление. И спокойное принятие того, чего не было в его жизни раньше, и чего, вскоре, не будет снова.

Некоторые аспекты того, что сингулярность способна предоставить людям, вовсе не очевидны для начинающего пользователя. Человеческий мозг не был — в известном Товарищу Паку космосе — адаптирован для прямой телепатии. Но согласованный, проведенный по всем положенным ограничивающим протоколам обмен данными в паре или команде дает человеку массу ощущений, которые в дополетные времена можно было вырвать у реальности только очень дорогой ценой, и то, чаще всего ненадолго и ненадежно. И даже сейчас глубину зеркального коридора паритетной открытости ты смотришь в меня на то как я смотрю в тебя когда ты смотришь в меня… сингулярность намеренно приглушала, не позволяя людям свалиться друг в друга безвозвратно.

А оставлять краешек контакта, обмен короткими мыслями, тепло, обрывки эмоций — так и вообще обычное дело, родители приглядывают за детьми, пока те, подрастая, не оставляют в видимости только сам факт благополучия; друзья держат в общем пространстве те ощущения, которые раньше приходилось описывать словами в ответ на вопрос «как сам вообще», ну а влюбленным, им контакт важнее, чем всем остальным, просто потому, что влюбленность не навсегда, и они это знают.

Они прерывали связь — вынужденно, когда кто-то из них выходил из-под контроля сингулярности, а что военным, что варперам даже на станции это приходится делать регулярно, и у обоих стояла настройка на восстановление этой связи по умолчанию при первой же возможности. Во сне они чувствовали друг друга, как будто лежали совсем рядом — и дважды им удалось прогнуть расписание так, чтобы переночевать в одной постели (оба раза это была безликая каюта одноразовой ночевки). Оба раза они были настолько уставшие, что действительно просто спали. Но сингулярность знала, и сами они знали, что глубоко под волнами тета-ритма их лимбические системы записывают в донную память дыхание, и запах, и проприоцепцию другого-рядом, и что для каждого из них потом эти два семичасовых промежутка станут, возможно, критически важным ресурсом. Сингулярность хорошо знала, как повышает вероятность выживания ее клеток — а следовательно, и ее самой — пережитое ими счастье.

Она тоже любила жить и собиралась делать это долго.

Глава 3, В которой задаются неудобные вопросы, а также сравнивается реакция людей на различные типы принуждения

В привычном нам с вами, читатель, темпе коммуникации мы можем регулировать процесс удовлетворения биологического любопытства (которое у нас, как потоотделение или сердцебиение, практически не подлежит контролю коры. Если любопытно, то любопытно и всё тут). Заинтересовавшись чем-то, мы можем прямо спросить; беспардонно заглянуть; напряженно воздерживаться от выяснения; начать осторожную окольную разведку или долго тщательно формулировать дипломатически приемлемую форму интереса. Людям, подключенным напрямую, пространство внутри контакта оставляет очень мало места для дипломатии.

Так что Товарищ Пак на некоторое время запретил себе даже думать в сторону одного — реально интересовавшего его — вопроса, и задался им самому себе в полный рост, только очередной раз забравшись в фарадееву клетку тестировочного стенда. Любые рабочие механизмы, предназначенные для варпа, должны уметь работать сами по себе, без поддержки ИИ, обращаясь только к пассивной локалке, а то и вообще без софта. Поскольку сингулярности, да и вся человеческая цивилизация довольно долго развивались исключительно в световом космосе, без всякой оглядки на условия варпа, то на наши с вами деньги это было примерно как «а теперь давайте узнаем прогноз погоды, не прибегая к помощи электричества», то есть в принципе-то возможно, но с применением чрезвычайно архаичных методов.

Тут-то у Товарища Пака и было время, чтобы спокойно подумать наедине с самим собой, вися наискосок относительно оси базы в невращательной зоне с инструментами в руках. Подумать о том, как правильно поинтересоваться у Амалии, кой черт занес ее именно в военные. Не самый очевидный выбор профессии для человека со скорее математическими наклонностями. Вопрос был из тех, не задать которые означало оставить слишком очевидную лакуну. А задать — скорее всего, сделать для себя мир гораздо менее симпатичным местом. Расскажи мне, откуда у тебя эти, эти и эти шрамы, дорогая.