Границы сред - [40]
Таким образом, независимые, демонстративно неинтегрированные в структуру подчинения исследовательские группы самого разного толка для большого смешанного по типу субъектности социума выполняли роль уже не рядовых лейкоцитов и моноцитов, а рецепторов чувствительности, ну, или конкретно в случае группы Камю — роль B-лимфоцитов. Тех самых, кто вправе выставить палец вперед и заорать «ведьма!», ну то есть выработать соответствующие ситуации антитела, которые уже проинформируют весь остальной иммунитет, кого именно мы сегодня ловим в нашем крово- и лимфообращении, а порой и вламываемся даже в частные клеточные барьеры.
Поскольку функция эта в биологических структурах все равно является очень ответственной, а главное, несущей большие последствия для реализовавшего ее организма, в том числе, в случае ошибки, последствия самые печальные (посмотрите вероятность летального исхода при отеке Квинке), то разумные социальные системы предпочитают слегка замедлить реакцию, но подвергнуть ее дополнительной проверке и снова силами независимых структур. Группа Камю (как и многие другие группы с похожими функциями) разведывала, сопоставляла, делала выводы и докладывала — а решения принимали уже совсем другие силы.
Работали они, в основном, в предыдущие годы, с динамикой интерференции кода, производимого разными акторами (в основном абиологическими), изучали агрессию кода, перехваты приоритетности одними программами над другими, использование одним кодом древних предустановок другого кода — понятно же, что с одной стороны никто уже давно не мог написать с нуля действующую программу, которую можно было бы с толком применить где-то, помимо школьного эксперимента — но старые программные блоки несли старые уязвимости, и не все они были обнаружены. Наковыривали сложные и тонкие манипуляции с предустановками целей кода, в общем, это была, хотя и реально опасная и приключенческая, но в основном математика. В результате чего абсолютно очевидная майина идея «а посмотрите как они со своим биопотенциалом обращаются» была для группы Камю отличной шуткой — ужасно глупо, ужасно смешно, отлично работает, и кто теперь дурак?
И разумеется, этот метод не срабатывал на всех возможных раскладах, но позволял значительно сократить количество ситуаций, в которых вдумчивое изучение до старта элиминации было вообще необходимо. Этот код небезопасен для ваших людей — зачем еще изучать, безопасен ли этот код для вашего кода? То есть изучать надо, но уже в жанре «примеры явной запрещенки», без вариантов позволить такому коду шляться по обитаемой вселенной.
На новой локации, куда воткнули команду Камю — это была какая-то тихая полусанаторного типа станция на хвосте молодой, еще прерывистой сингулярности — им выделили места достаточно для полноценного мозгового штурма, все технические возможности, которые могла сингулярность туда вбросить для обеспечения групповой работы не хуже, чемна любой планетарной базе, и всю информацию, которую сингулярность могла подвезти от своей более массивной родни или заказать у дальних соседей. Местное население абсолютно не удивлялось (к ним подвозили каких-нибудь экзотических изобретателей всяких вундервафель на полгодика-год, сколько они тут себя помнили)
Тарас несколько раз топнул ногой, стоя прямо перед Майей. Она застонала и подняла голову.
Отец говорит что ты заколебала, — покровительственно подумал Тарас, — ты создаешь в команде недолжное напряжение, показывая пример стахановской переработки. Или ты идешь купаться, или я тебя из ведра оболью.
— Я мысль потеряю, — вслух пробормотала Майя, — уйди.
Юноша вздохнул и сел по-турецки прямо перед ней. Сквозь золотистые кудрявые волосы падал свет.
Я буду сидеть здесь и смотреть на твой поток по МРТ. И я увижу, когда ты ее зафиксируешь. И если ты промедлишь хоть еще секунду после этого — то ведро вот оно, и оно не пустое.
Майя мстительно вообразила Тараса кончающим. Он тихо ахнул и отполз сантиметров на десять.
Так, что там… Динамика внутрикодовых дискуссий по проблеме неоптимизируемого бионаселения… Да что ж ты будешь делать, какая хреновина получается…
Она подумала в адрес Стефании и Бильдтштейн, которые вдвоем считались окончательными арбитрами по геометрическим проекциям
Не пойму что за фигура выходит. Это вообще не фигура, если ее на географию космоса накладывать. А варп бы вообще плотности не задавал, а плотность видна, и она мембранная.
Отставить об этом думать, — мрачно сообщил голос Камю, — с этим уже все понятно. Наложи на свою карту динамику волн поверхности варпа и не забудь учесть, что там квазар снаружи недалеко.
И что?
А теперь пусть тебе построит точку пересечения объектов, неускоренно движущихся в световом космосе. Я тебе готовую схему нарочно не отдавал, ждал, пока ты сама прокусишь. Вообще я позавчера ждал. Тупишь, дорогая.
На Майю пролилось ведро холодной воды.
— Ты перестала размышлять, — обвиняющим голосом сказал Тарас.
— О да, — тихо сказала она, — перестала, — и начала вставать на ноги.
Он бросил ведро и пустился наутек.
Майя не побежала следом — еще чего, а медленно, спотыкаясь, побрела в сторону озера. С наложенными поправками в виде медленных — длиной по солнечному месяцу — варп-волн, медленно, но неумолимо меняющих курс неускоренного объекта, источник чего-то, что вызывало у сингулярностей метания и растерянность, выражавшиеся в отвлеченных рассуждениях, а у несингуляторных ИИ выплески немотивированной неосторожности, в общем центр этого чего-то лежал где-то в пределах ее родной семьи. Точнее, лежал там пару сотен лет назад.
Немолодая женщина из нашего времени попадает в тело юной аргентинки конца 19 века. Ей обещаны два подарка — от Зла и Добра, но вот чего она не ожидала, это того, что хозяйка тела по-прежнему здесь…
С маленькой Лушей случилась беда, и Женька понимал, что в этом есть и его вина. Так что, едва появилась хоть и очень странная, но возможность попытаться помочь — он не колебался…
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.