Границы реальности - [61]

Нагуэль в душе улыбнулся её мыслям, сделал очередную затяжку, выпустил дым кольцами. Айлен развеселилась, дымные колечки ей нравились. Радость пробилась наружу, девочка захлопала в ладоши, звонко рассмеялась. От печали не осталось и следа, чёрно-белое перо легонько коснулось уха девочки, и она вновь ощутила ментоловое прикосновение на коже.

– Это они, да, дедушка? – спросила Айлен, посерьёзнев.

– Да, – ответил неторопливо Нагуэль, белесый дым растворился в воздухе, – они теперь всегда будут с тобой. Скоро ты сможешь видеть их. Ты всегда могла, как и твоя мать.

Айлен опечалилась при упоминании о матери, взгляд потемнел, ресницы затрепетали. Старалась изо всех сил, слёзы сдавили горло.

«Бедная мама».

Девочка справилась, не дала волю эмоциям.

– Расскажи мне о маме, дедушка.

– Ты и так всё знаешь, Айлен, что ещё сказать? – отмахнулся Нагуэль.

– Почему мама не стала человеком знания, почему погибла? – продолжала настаивать девочка, решила расспросить старика обо всём.

– Она не верила себе, не слушала голос сердца. И потому лишилась защиты предков. Но не они отвернулись от неё – она от них. Человек без своих корней – не человек, Айлен, а мертвец. Это лишь вопрос времени. – Нагуэль пристально взглянул в глаза внучки. – «Я выбрала другую жизнь», – так она мне сказала, но жизни там не было. Она выбрала смерть.

– И ничего нельзя было сделать? Нельзя было спасти? Ты ведь такой сильный, дедушка, ты столько всего можешь и знаешь, – не унималась Айлен, взгляд взволнованных глаз пронзал старика насквозь.

– Нет. Иначе она была бы жива. – Нагуэль закрыл глаза, курительная трубка легла на стол. – Я сделал всё, что мог, для того, чтобы вернуть её душу к жизни. Но она выбрала смерть.

Старик открыл глаза, после небольшой паузы продолжил:

– Перо, которое ты носишь, я давал и ей. Но она не взяла его.

– Почему? – изумилась Айлен, ясные глаза распахнулись. – Почему она отказалась, ведь это бы спасло её!

– Она не хотела быть частью нашего мира, Айлен, а тот, другой, не принял её, она там чужая, мы всегда будем там чужие. Чужими на земле наших праотцов.

Боль в коленях отступила безоговорочно, Нагуэль отложил трубку в сторону и приступил к чаепитию.

– Люди, оставившие земли предков ради чужих земель, теряют сердца. Их сердца остаются там, где их кровь, и потому они несут на чужбину только смерть и страдания. Так было, есть и будет всегда. Нельзя любить чужую землю – а потому всё, что создано на ней, создано без сердца. Это смерть. И будет нести только смерть.

Старик закончил говорить, отхлебнул чаю и вопросительно взглянул на Айлен.

– Теперь мне ясно, дедушка, спасибо, что объяснил мне, – поблагодарила внучка, – я обещаю тебе, что никогда не отвернусь от предков и всегда буду жить на нашей земле.

– Хорошие слова, Айлен. Они радуют старика, – ответил Нагуэль, на иссечённом морщинами лице заиграла добрая улыбка, – а теперь я хотел бы услышать о твоих снах. Уверен, в них были знаки для тебя. Знаки пути. Мы должны следовать им, чтобы отыскать верный путь.

– Да, дедушка, я как раз хотела рассказать тебе, – Айлен уселась в кресло, – мне кажется, я знаю, о чем ты говоришь.

Нагуэль кивнул: начинай рассказ. Девочка сосредоточилась на воспоминаниях о сновидении. Дымок лениво наблюдал за происходящим с подоконника. У окна прохладно, а на коленях молодой хозяйки – тепло и уютно. Кот проворно спрыгнул вниз. Айлен осторожно взяла тяжелого Дымка на руки. Кот довольно заурчал, широкая морда улеглась на колено, когти осторожно скребли легкую ткань платья.

– Я была одна, – на лицо легла тень волнения, – совсем одна и никого больше. Сначала это меня насторожило, но затем я расслабилась. Поняла, что никого больше нет. Только я сама. Не было ни человека из снов, никого. Мне поначалу показалось, что сон будет пустой. Но я ошиблась… – Айлен запнулась, слова давались с трудом. – Там были тела, целые горы безжизненных тел… они валялись на земле, словно брошенные куклы, как ненужный мусор, а наглые насекомые ползали по ним.

Девочка умолкла, взгляд опустился к земле. Рассказывать было тяжело, но Айлен знала: замалчивать нельзя, иначе можно упустить главное. Нагуэль всегда говорил: «Не можешь увидеть – измени виденье, измени точку зрения».

– И потом я увидела. Оно возникло из ниоткуда, когда я стала иначе смотреть, так, как ты учил меня.

Нагуэль кивнул, рука потянулась за трубкой, ароматный дым полился из ноздрей.

– Я видела облако, чёрное облако, окутавшее всех и вся. Потому мне и казалось, что нет никого. Это было оно. Всё находилось в нем, и всё было мертво… – Айлен вновь умолкла, по спине пробежал холодок. Образы оживали в сознании, разворачивались, подобно кокону мотылька.

– Облако заметило меня и стало окружать. Я поняла, что если не убегу сейчас же, то чудище проглотит меня. Мне было страшно, дедушка, очень страшно, – призналась Айлен. – Оно сковало меня, не давало ни вдохнуть, ни выдохнуть. Это оно погубило всех тех людей…

В глазах девочки печаль и боль, взгляд омрачился. Увиденное поразило Айлен до глубины души, несмотря на то, что она умело контролировала эмоции и могла оставаться невозмутимой даже в сложных ситуациях.